Вчерашние заботы. Виктор Конецкий

искренностью он это поведал, что пришлось отпустить ему грех.

      Диксон – мыс Челюскина

      28.07. 19.00.

      Съездил в поселок, чтобы подстричься и купить для личных нужд чай и кофе.

      Полубокс (без одеколона) – 74 копейки. С «Шипром» – 158 копеек. Интересно на Диксоне вспомнить, что «Шипр» происходит с Кипра.

      Парикмахерша хвалила местную милицию.

      Полярники Диксона решили подарить атомоходу «Арктика» белого медвежонка (атомоход первым должен был прийти сюда и открыть навигацию). И в ожидании прихода чуда двадцатого века медвежонок жил в милиции: «Отсидел в холодной», – сказала парикмахерша. И отказалась от чаевых, которые я совал взамен одеколонной надбавки (не люблю и никогда не любил одеколоны всех марок, кроме «Тройного»).

      «Тройного» не оказалось. Не удалось потом купить чаю и кофе – нет.

      Закончил дела на берегу за час, а рейсовый катер должен был отходить только через три.

      Сидел и грелся на полярном солнышке, ел апельсиновые вафли и решал вопрос: идти шестьсот метров до могилы Тессема или не идти. И не пошел, – чтобы не лгать самому себе, что, мол, мне идти туда охота.

      В ковше между Угольным причалом и берегом торчали из-под воды надстройки затонувшего буксира. Тихо было. На базальте прибрежных скал красовались похабные надписи мореплавателей, имена их судов и даты посещений.

      Увы и ах, но там сохранились и мои инициалы, намалеванные свинцовым суриком в 1953 году!

      А из цензурных надписей я обнаружил такое стихотворение:

      Голодный бич – свирепей волка,

      А сытый бич – милей овцы.

      Но, не добившись в кадрах толка,

      Последний бич отдал концы!

      «Бич» – от «бичкамер» – безработный моряк. Слово исчезло уже давно. Потому, вероятно, старомодному сочинителю ответил современный:

      Я в нос плевал тому поэту,

      Кто пишет здесь, а не в газету!

      На судне переполох. Работники из службы охраны окружающей среды, которые в силу специфики профессии все вокруг (кроме природы) знают, сообщили, что на Диксон летит К. Симонов с семейством – жена и дочь. Семейство якобы собирается проехать трассу Севморпути до Певека. Составлен даже график его перемещений по Арктике, но это – глубокая тайна.

      Не знают о тайне только белухи.

      И потому не знают, что их в бухте нет: или гуляют в открытом море, или они при помощи «охранников природы» уже отгуляли навсегда.

      Реакция Фомы Фомича

      – Виктор Викторович, как думаете, к нам их, значить, не засадят?

      – Нет. Не думаю. В караване будут более крупные и комфортабельные суда.

      – А он, значить, чего Герой? Труда или военный?

      – Труда.

      – Жди меня, и я вернусь… – задумчиво шепчет Фома Фомич, ибо демонион нашептывает ему что-то предостерегающее и спасительное. – А его стихи у нас в библиотеке имеются?

      – А я откуда знаю? Я у вас без году неделя.

      – Вот те и гутен-морген! – бормочет Фома Фомич. –