Гунны. Андрей Заозерский

стаканом в руке…

      Глаза твои – с озер вода,

      А в глубине – частицы льда.

      Глаза твои словно жемчуг морской

      И в глубине полны тоской.

      Словно россыпи звезд

      Цвет твоих жемчужных волос,

      Словно неба простор

      Твой прекрасный взор…

      Словно россыпи звезд цвет твоих жемчужных волос… Как у той девчонки из недавнего сна…

      Запись закончилась, лишь мигал стробоскоп. Сняв диск, Аркадий потянулся к конверту… Там что-то было! Что-то еще, кроме черного винилового диска, какие-то листочки с записями. Бумага пожелтела, завялилась. А почерк аккуратный, вполне читаемый, и, похоже, чернильной ручкой написано.

      Вряд ли мои потомки оценят эти записи, да и вряд ли найдут. Копаться в старых пластинках? Вот еще! После моей смерти, скорее всего, всю мою коллекцию сдадут в какой-нибудь магазин, хотя, может быть, просто выкинут как совершенно ненужный хлам, старье…

      Прочитав, Иванов покачал головой. Ну да, ну да, так оно и случилось. Хорошо, не выкинули.

      …поэтому они никогда не найдут то, о чем я здесь написал. Впрочем, и прочли бы – не поняли, не поверили бы. Да и кто поверит?

* * *

      Мы вошли в Будапешт четвертого ноября одна тысяча девятьсот пятьдесят шестого года. Вошли не сами по себе, по просьбе венгерского правительства – так нам тогда говорили. Мне тогда и было-то двадцать четыре года. Молодой веселый лейтенант. Нашу часть – танковую бригаду Прикарпатского военного округа – подняли по тревоге, и уже утром мы пересекли границу в районе венгерского города Печ.

      Там на одном из привалов раздали письменный приказ Министерства обороны. Зачитали. В Венгрии контрреволюционный мятеж, и мы должны помочь братскому венгерскому народу и его правительству – не дать уничтожить социализм. Старшина наш – герой Отечественной войны, между прочим! – лишь покривился да вполголоса матернулся. Мол, те еще братишки мадьяры, за Гитлера всю войну воевали не за страх, а за совесть, много нашей кровушки пролили.

      Ну что говорить, прав старшина оказался. Двигались мы по грунту: не по дорогам, чтоб не разбивать, а в обход, по грунтовкам, по степи – пуште. На первой же ночевке забросали гранатами! Хорошо, у нас ИС-3, это ж не танк, это… Но о технике, об операциях не буду. О том, как вошли в Будапешт, как в нас стреляли, как бесновалась уличная толпа, как сказали бы позже – «фашиствующие молодчики». Было, да. И нам приходилось стрелять – не так уж, правда, и много. А как еще остановить начавшуюся гражданскую войну?

      Вообще, кто там и что – Надь, Ракоши, Кадар, – у нас мало кто понимал. Был приказ Жукова, вот и выполняли. Старались как можно меньше ущерба нанести и действовали так: в нас не стреляют – и мы не стреляем. Но об этом я еще отдельно напишу, сейчас речь о другом – о сокровищах! О неисчислимых сокровищах, случайно найденных мною в одной пещере на берегу озера Балатон около городка Кестхей.

      Кестхей – это уже западная Венгрия, это уже мы преследовали особо упертых. Те бежали в Австрию, пытались укрыться. Да ладно бы просто бежали – по пути вешали коммунистов, убивали, грабили, издевались.