Неправильные приставки. Весёлые рассказы. Сергей Махотин

рабыню.

      – Гляди! – толкнул меня Юрка в бок. – Боится в Средиземное море лезть.

      Жучок не двигался. Видно, размышлял, стоит ли ему, в самом деле, лезть в Средиземное море.

      Юрка тихонечко пнул его кончиком карандаша. Жучок двинулся вперёд, ненадолго задержался на голой коленке воина, потом развернулся и пошёл обратно, вглубь Африки.

      Я быстро достал из портфеля линейку и преградил ему путь к отступлению. Но тот, не дойдя до линейки, взял курс на Египет. Затем влез всё-таки в Средиземное море и опять остановился, выбрав для передышки остров Крит.

      – Я ему имя придумал, – сказал Юрка.

      – Какое?

      – Гомер.

      – Почему Гомер?

      – Бродит по свету, поёт себе песни про Одиссея.… Ну, и вообще.

      Тем временем Гомер опять попытался улизнуть в Африку. Но Юрка так пихнул его карандашом, что из Средиземного моря тот перелетел сразу в Балтийское, перевернулся на спину и забарахтался между страницами.

      – Что, Гомерчик, холодно? – ехидно проговорил Юрка, наклоняясь над картой. – Что, не нравится?

      В этот момент сверху опустилась рука Николая Михайловича и захлопнула учебник.

      Юрка вздрогнул и задрал голову.

      – Николай Михайлович, вы Гомера раздавили! – воскликнул он несчастным голосом.

      В классе засмеялись. Юрка, изо всех сил стараясь казаться серьёзным, невинно смотрел в глаза историку. Но силы его быстро таяли. Юркины щёки надулись, сам он сделался красным и вдруг – икнул. Потом ещё раз. И ещё.

      Опять все захохотали.

      – Я не нарочно, честное слово, – попытался Юрка оправдаться, но начал икать ещё чаще.

      Николай Михайлович нахмурился.

      – Вот что, Шевельков. До конца урока двадцать минут, так что, к счастью, ты его не весь сорвал. Иди водички попей, обдумай своё поведение и не показывайся мне сегодня на глаза.

      Не переставая икать, Юрка пошёл из класса.

      Меня будто кто-то за язык дёрнул:

      – Как же он попьёт водички, она же не кипячёная?

      – Вот что, Сорокин, – совсем рассердился историк. – К тебе тоже относится всё, что я сказал твоему другу. До свиданья.

      Я вышел из класса вслед за Юркой.

      Юрка дожидался меня в коридоре, улыбаясь во весь рот.

      – А я икать перестал!

      – Поздравляю, – буркнул я.

      – Понимаешь, икаю и не могу остановиться. Ну, думаю, всё! Ещё чуть-чуть – и заворот кишок. Аж живот заболел.

      Назавтра истории не было, так что настоящие неприятности начались два дня спустя. Едва Николай Михайлович вошёл в класс и повесил карту, Юрка опять начал икать.

      – Кончай, – сказал я ему. – Не смешно.

      – Какие уж тут шу-ут-ки, – ответил он.

      В классе снова захихикали. Пуще прежнего нахмурился историк. И через пять минут Юрка уже закрывал за собой дверь со стороны коридора.

      На перемене он жаловался:

      – Фантастика какая-то! Как только вышел из класса, сразу икать перестал. Что я, специально, что ли, икал? Что я, дурак, что ли?

      Я