Темные тайны. Ханс Русенфельдт

слегка подташнивало. Однако ей все равно нравилось сидеть за накрытым столом. И иметь собеседника, с которым можно разговаривать.

      Пережевывать.

      Собеседника, слушающего и столь умного.

      Это приносило успокоение. Он все же оказался довольно приятным, этот хам.

      Она обратилась к Себастиану, стоявшему спиной к ней и загружавшему тарелки в посудомоечную машину:

      – Вы ведь не жили дома, да и в гости приезжали нечасто? Мы переехали сюда в девяносто девятом, и, думаю, я вас тут ни разу не видела.

      Себастиан ответил не сразу. Раз Клара, как она утверждала в саду чуть раньше, разговаривала о нем с Эстер, то ей, вероятно, известна частота его визитов в родительский дом. Себастиан выпрямился.

      – Я здесь вообще не бывал.

      – Почему же?

      – Они были идиотами. К сожалению.

      Клара посмотрела на него и решила ни о чем не спрашивать. Конечно, его родители не казались самыми веселыми людьми на свете. Но ей представлялось, что после смерти отца мать начала оживать. С ней стало легче разговаривать. Они даже несколько раз вместе пили кофе, и она откровенно расстроилась в тот день, когда поняла, что жить Эстер осталось недолго.

      Прозвенел дверной звонок, и секундой позже они услышали, как открывается входная дверь. Торкель покричал из холла и через мгновение появился в дверях.

      – Мы закончили, вы можете возвращаться. Я сожалею, если мы причинили вам неудобства, – с ходу обратился он к Кларе.

      В голосе Торкеля, однако, особого огорчения не слышалось. Как всегда, корректен. Себастиан едва заметно покачал головой. Неудобства. Эта фраза, вероятно, значилась в какой-нибудь выпущенной году в пятидесятом должностной инструкции, определявшей, как должен вести себя полицейский при контакте с общественностью. Ведь ясно, что кое-какие неудобства Кларе он причинил. Арестовал ее сына и перевернул вверх дном дом. Однако Клара, похоже, оставила это без внимания. Она встала и почти демонстративно обратилась к Себастиану:

      – Спасибо за обед. И за компанию.

      С этим она покинула кухню, не удостоив Торкеля даже взглядом.

      Когда за Кларой захлопнулась входная дверь, Торкель шагнул в кухню. Себастиан все еще стоял, склонившись над мойкой.

      – А ты, как я вижу, ничуть не меняешься. По-прежнему дамский угодник во всеоружии.

      – Она стояла на улице и мерзла.

      – Будь на ее месте папа Лундин, он бы так и остался стоять на улице. Можно?

      Торкель показал на включенную кофеварку, где еще оставалось немного кофе.

      – Конечно.

      – А чашка?

      Себастиан указал на кухонный шкаф, и Торкель достал оттуда полосатую финскую кружку.

      – Приятно снова встретиться. Мы ведь чертовски давно не виделись.

      Себастиан испугался, что это сможет стать прелюдией к тому, что Торкель все-таки предложит встретиться вечерком или выпить пива. Себастиан занял выжидательную позицию.

      – Да, давненько.

      – Что