Онко, спасибо! Трансформация себя. Попаданцы. Гизелла Гофф

ньше я была жуткий кофеманкой. А вот после операции на влагалище и жесткой химии кофе пить перестала совсем. И чувствую я себя просто отлично. Чай, только чай с лимоном.

      Короче. Они не знают, что же это такое в средостении, и решили делать биопсию, то есть проколы, практически резать меня в отделении торакальной хирургии. Ужас. Чтобы определить гистологию, надо человека покалечить. Только резать и умеют.

      У меня случилась паника, пока я собирала справки для госпитализации. В результате левая рука ослабла, нарушилась моторика. Я не могла застегнуть пуговицы на своем сером длинном платье, да и вообще на любом платье. Предметы валились из руки. Что это? Неврология? Инсульт? Предынсультное состояние?

      Последние справки, однако, надо было собрать. В нашей поликлинике мне стало плохо, и врачи отправили меня без очереди к неврологу. Тот – молодой парень – сделал мне тест на инсульт и отправил с направлением в некий наш центр МКДЦ, чтобы провели МРТ головы (бесплатно) и исключили один из двух инсультов. ЭКГ, забор крови, экспресс-анализ в корпусе семь – корпусе скорой помощи. Наконец, МРТ без контраста на плюшевом аппарате.

      Молодой лаборант сказал:

      – Какие-то там у вас очажки.

      – Да? Боже.

      – Да! – сказала врачиха приемного отделения скорой помощи МКДЦ. – У вас метастазы в голове, очаги, очаги. В лобных долях и мозжечке. Их много и все они по полтора сантиметра.

      – Как так? И я все еще жива с таким диагнозом?

      – Ну да, вот уж и знаю. Живете с метастазами.

      – Понятно.

      – У вас же все равно госпитализация со средостением. Так вот, пожалуйте туда. В диагнозе можете не сомневаться.

      Полностью измученная, как будто в плохой пьесе абсурда, я, наконец, прибыла домой с последними справками.

      В семь тридцать после праздника Великой Победы десятого мая я была уже в приемном покое, и меня поселили на высокую койку в палате отделения торакальной хирургии (совсем жуткую и скверную, надо сказать, койку). Весь облик этой палаты не внушал ни доверия, ни оптимизма. Тумбочки советских времен, крашеные лет эдак десять назад, потертые. Туалет – унитаз – почти разбит. На нем – подобие сиденья. На стенах подобие оборудования. Здесь ремонт не делался очень, ну очень давно. Какое-то уныние и депрессия во всем интерьере.

      Боже, куда я попала?

      Рядом – пациенты, женщины, ожидающие операции. Два дня я провела в этой самой торакальной хирургии. Показала МРТ-исследование своей головы. Врачи пришли в шок. Провели здесь же МРТ моей головы с контрастом и сказали – да.

      – Метастазы, перифокальный отек.

      Хотя как странно, что только одна неврологическая реакция – слабость в одной руке и нарушение мелкой моторики.

      – Ну, может, это от химии? – виляла я.

      – Нейропатия и плюс какой-нибудь нейросаркоидоз? Вот же пишут, что после Ковида в мозгу бляшки возникают. А у меня же в верхних долях легких вдруг фиброз обнаружили (до пяти миллиметров), да еще нижний средостений, что характерно после Ковида (конечно, после КТ определили – то ли метастаза, то ли лимфоузел, стоит знак вопроса. Но не факт же).

      – Я все статьи научные прочитала, между прочим. А может, туберкуломы это? Встречалась с мужиком, а он бывшим зеком оказался. Кто его знает? Больной, наверно.

      – А не рассеянный ли склероз? Он тоже подсвечивается контрастом, как написано в научных работах. И у него тоже характерные бляшки в мозгу – от полсантиметра до полутора.

      – В мозгу мало ли что может быть после жестокой химии с платиной, которую мне сделали после сложной операции по удалению рецидива (долой полмочевого пузыря и часть влагалища)!!!

      – Нет. Диагноз верен, – настойчиво, уперто настаивали врачи.

      – Облучение мозга и точка!!! Ну, и перспективы у вас не ах!!! Все равно сдохнете.

      Короче, отправили в радиологию с вердиктом – «все равно не выживете, и не надейтесь. Хотя в радиологии у нас все отлично, может, протянете год».

      …

      Ощутила себя я полным недоноском. 56 лет, онко, да еще и метастазы в голове. Кому я такая нужна? Но ничего. Книга Дарьи Донцовой о раке вывела меня на широкую дорогу, и я почувствовала себя бойцом перед очередной битвой. И эту битву я выиграю!!!

      2

      Стали колоть глюкорстероиды, или как там их – кортикостероиды? Черт их знает. Надоело заморачиваться насчет медицинской терминологии. Короче, колят дексиметазон. Уже тринадцать дней. От этого я превратилась в мячик, круглый огромный мяч, лицо тоже, как футбольный атрибут. Ну и ладно. Футбол то я люблю.

      Однако помолодела. Вот я теперь такой симпотный кругляш и явно не на 56!!! Во всем есть свои плюсы.

      Но жрать хочется немерено. Я ем через каждый час и поглощаю все, что есть (встаю ночью, спасибо, что соседки по палате толерантно относятся к моим ночным вставаниям) и жру белый хлеб. Благо, в буфете оставляют для стационарных пациентов и хлеб, и воду).

      В стационаре на последний ужин в одиннадцать ночи у меня был Доширак.