Замуж за Темного Властелина, или Девичник в другом мире. Валерия Чернованова

риняла сидячее положение и снова позвала:

      – Уля-а-а…

      Совсем близко кто-то протяжно застонал. Должно быть, виновница всех вчерашних событий, из-за которых и появились знойная пустыня, свалка из мыслей и гирьки на ресницах.

      Я снова открыла рот, собираясь позвать будущую мадам Елисееву, а заодно попыталась открыть и глаза:

      – У-л-ль… а-а-а!!!

      Это что за фигня?!

      Фигнёй оказалось тело у меня под боком, большое такое, явно мужское, которое снова начало издавать приглушённые стоны. Но напугало меня не наличие рядом незнакомого мужика (в конце концов, я девушка свободная, современная и ничего не имею против экспериментов), а я. Я сама! И комната, от которой у меня задёргался сначала один глаз, а потом сразу два.

      – Уля-а-а! – взвыла я, тщетно пытаясь вспомнить, как из ночного клуба перенеслась в домик для кукол.

      И почему я сама стала похожа на куклу?

      Ужас!

      Пышная юбка с бантиками и рюшами, туфельки с пряжками, штанишки с кружевами… панталоны – не иначе. А сверху… Пощупав верхние девяносто (но судя по ощущениям, максимум восемьдесят), поняла, что именно не давало мне дышать. Корсет. На мне определённо был корсет, и как в нём оказалась, я даже смутно не представляла.

      – Лучше бы была голая… – бормотала я, лихорадочно оглядывая кукольную спальню. – Лучше бы в одной постели с незнакомым мужиком, чем…

      Ой!

      Не сразу до меня дошло, что из карамельно-ванильно-розового колорита что-то выбивается. Режет глаз и явно не вписывается в общий антураж. Начертанная чем-то красным пентаграмма, вороньи перья по её лучам на пару с чёрными свечами, перепачканный в красном (надеюсь, что всё же кетчупе) кинжал, а в центре всего этого художественного безобразия я и стонущий страдалец.

      – А где Ульяна?

      Вашу бабушку…

      Представив, что сделает со мной Димка, когда узнает, что я посеяла любовь всей его жизни, я тут же почувствовала себя лучше. Ну то есть хуже, но сидеть поломанной куклой в бантиках резко перехотелось.

      Вскочив и при этом едва не запутавшись в многочисленных кружевных прослойках, решила попытать счастья и расспросить рядом лежащего. Вдруг он знает, где моя Ульяна.

      – Послушайте, – наклонившись, осторожно похлопала его по лицу.

      Молодой. Симпатичный. Волосы такие гламурно-длинные…

      – Э-э-э… уважаемый…

      Мужик в светлом пальто, кимоно или бог его разберёт, в чём, шевельнулся. Но как-то уж очень лениво, без энтузиазма, а у меня тут лучшая подруга пропала, которой я просто обещала устроить запоминающийся праздник.

      Устроила. Такой, что сама ничего не помню.

      Устав нежно гладить его по лицу, выпрямилась и от души пнула туфелькой в бок. Стоны стали громче, а шевеление активнее, но, несмотря на это, парень ни в какую не желал открывать глаза.

      Та-а-ак…

      Схватив за плечо, перевернула эту махину на спину и, прицелившись, со всей силы хлестанула по щеке.

      Подействовало.

      Незнакомец открыл глаза и… заорал.

      – А-а-а!!!

      – Очень тебя понимаю, – не стала я на него обижаться. – Я сама себя испугалась. Ты тут случайно не видел Ульяну? Худенькая такая, плоскозадая… В светлом платье и с лентой через грудь с гордой надписью «Я невеста!».

      А какая у меня была лента… «Дружка века!» круто смотрелась на сексуальном платье-комбинации. А теперь…

      Не платье, а какая-то жесть.

      Несколько секунд парень смотрел на меня, вытаращив глаза, и я уж было решила, что он то ли глухой, то ли немой, а может, всё вместе, и тут он вкрадчиво прошептал:

      – Саша?

      А вот это уже интересно.

      – Мы знакомы?

      Впрочем, глупый вопрос, если учесть, что мы с этим кимоношником провели вместе ночь. Ну или как минимум встретили рассвет.

      Ага, лёжа в пентаграмме, в крови, вороньих перьях и с чёрными свечами.

      Р – романтика.

      – Что с тв… твоим лицом? – сипло поинтересовался он.

      – А что с ним? – ещё больше испугалась я, хотя больше уже было нельзя.

      Парень указал на белоснежный трельяж с золотыми инкрустациями в стиле Людовика Четырнадцатого, безмолвно предлагая мне переместиться к зеркалу.

      Пощупав лицо и убедившись, что ни порезов, ни шишек на нем не имеется, а кожа гладенькая, как попка младенца, каким бы банальным ни было это сравнение, отмахнулась от трельяжа и вернулась к насущной проблеме.

      Повторила чётко, с расстановкой:

      – Ты. Знаешь. Где. Моя. Подруга?

      И снова длинная пауза. Даже захотелось стащить туфлю и отходить его пряжкой, чтобы наконец перестал строить из себя бревно в пальто.

      Ну или в кимоно.

      – Это я…

      – Что «ты»?

      – Я, – признался он покаянно, всё больше затихая.

      Я