Артефакт. Виталий Останин

пола. Почему подозреваемые, а не пострадавшие? Потому что проходили они по делу муниципального служащего Линькова, которого порешили, инсценируя ритуальное убийство.

      – Верно.

      – Почему три?

      – Что, простите?

      – Почему именно три удара? – как и прежде без интонаций уточнил Прусков.

      – Бог любит троицу, – ляпнул я зло, не успев подумать, что шутить с «внутряками» чревато.

      – Вы принадлежите к одной из христианских конфессий?

      – Нет, а мое вероисповедание имеет отношение к делу?

      – Это будет решать комиссия. Так почему именно три удара, Антон Вадимович?

      – Слушайте, я не знаю! Все очень быстро произошло, я, как вы понимаете, не особенно думал, просто делал.

      – У вас была возможность в процессе защиты наносить подозреваемым нелетальные ранения?

      – Боюсь, что нет. Их было двое, они были профессиональными военными, а защищался только я один. Гражданка Смирнова на тот момент была без сознания.

      – Согласно заключению посмертного вскрытия, все удары были нанесены в сердце, то есть каждый из них был для подозреваемого смертельным.

      А, вот оно что. Теперь хотя бы понятно, с чего он так прицепился с этими тремя ударами! Ну что же, имеется у меня ответ и на этот вопрос.

      – Я находился в состоянии аффекта.

      – Данное состояние официально зафиксировано?

      – Кем? Подозреваемым мужского пола или подозреваемой женского пола? – я опять не смог удержаться от сарказма. И на этот раз, кажется, немного смутил председателя комиссии.

      – По прибытию полиции и медицинских работников, – удосужился пояснить он.

      – Не знаю. Дело у вас, я его не читал.

      – Характер нанесенных ранений, а также тот факт, что все они пришлись в область сердца, говорит, что вы действовали обдуманно. Очень четкие и хорошо поставленные удары.

      – Так и написано в заключении медэксперта?

      «Валит! – мелькнула мысль. – Как преподаватель студента, про которого точно знает, что тот пил, гулял и безобразничал, но к экзамену не готовился. С чего бы? Личная неприязнь? Да я знать не знаю этого Прускова!»

      Последующие вопросы «внутряка» показали, что в своем предположении я не ошибся. Он спрашивал про обстоятельства, приведшие меня в квартиру, степень знакомства с Кэйтлин, сложившиеся в коллективе УБОМПа отношения, но больше всего его интересовали именно нанесенные мной удары мужчине и следы удушения на шее женщины.

      – Почему вы не использовали против подозреваемой женского пола нож, которым трижды ударили подозреваемого мужского пола?

      – Она его выбила.

      – Почему не прекратили удушение после того, как она потеряла сознания?

      – Мы боролись, она сопротивлялась.

      И так далее, и тому подобное. Причем каждый полученный от меня ответ приводил ко все новым и новым уточняющим вопросам, порой настолько вывернутым в плане логики и здравого смысла, что надо было быть совсем уж тупым, чтобы не понять, к чему меня подводят. К обвинению в превышении пределов необходимой обороны,