Спартак. Рафаэлло Джованьоли

болтали между собой Гай Тауривий, Эмилий Варин и Апулей Тудертин, не слышал их крикливых голосов и грубых острот.

      – Очень хорошо, отлично! – говорил Гай Тауривий, продолжая разговор с товарищами. – Ах, этот милейший Сулла!.. Он решил, что можно разрушить памятники славы Мария? Ax! Ах! Счастливый диктатор думал, что достаточно свалить статую, воздвигнутую в честь Мария на Пинцийском холме, и арку в Капитолии, воздвигнутую в честь победы над тевтонами и кимврами, – и память о Марии исчезнет! Да, да, он считал, что этого достаточно, чтобы стереть всякий след, всякое воспоминание о бессмертных подвигах уроженца Арпина. Несчастный безумец!.. Из-за его свирепости и страшного могущества в наших городах, пожалуй, не осталось бы жителей и вся Италия превратилась бы в груду развалин. Но, как бы то ни было, Югурту победил не он, а Марий! И не кто иной, как Марий, одержал победу при Аквах Секстиевых и Верцеллах!

      – Бедный глупец! – визгливо кричал Эмилий Варин. – А вот консул Лепид украшает базилику чудесными щитами, на которых увековечены победы Мария над кимврами!

      – Я и говорил, что этот Лепид будет бельмом на глазу у счастливого диктатора!

      – Брось ты!.. Лепид ничтожество! – сказал тоном глубочайшего презрения клиент Красса, толстенький человечек с брюшком. – Какую неприятность может он доставить Сулле? Не больше, чем мошка слону!

      – Да ты не знаешь разве, что Лепид не только консул, но и богач! Он богаче твоего патрона Марка Красса!

      – Что он богат, это я знаю, но что он богаче Красса, этому я не верю.

      – А портики в доме Лепида ты видел? Самые красивые, самые великолепные портики не только на Палатине, но и во всем Риме!

      – Ну и что ж из того, что у него дом самый красивый в Риме?

      – Да ведь это единственный дом, в котором портики построены из нумидийского мрамора!

      – Ну и что ж? Этим, что ли, он устрашит Суллу?

      – Это доказывает, что он могуществен; он силен тем, что народ любит его.

      – Его любят римские плебеи. А разве мало они упрекают его за бессмысленную роскошь и безудержное мотовство?

      – Не плебеи, а завистливые патриции, которым не под силу с ним тягаться.

      – Запомните мои слова, – прервал их Варин, – в этом году случится что-нибудь необыкновенное.

      – Почему же?

      – Потому что в Аримине произошло чудо.

      – А что там случилось?

      – На вилле Валерия петух заговорил человеческим голосом.

      – Ну, если это правда, то действительно такое диво предвещает удивительные события!

      – Если это правда? Да в Риме все только об этом и говорят. Рассказывали об этом чуде сам Валерий и его семья, вернувшаяся из Аримина, да и слуги их тоже подтверждают.

      – Действительно, необыкновенное чудо, – бормотал Апулей Тудертин; человек религиозный, полный предрассудков, он был глубоко потрясен и искал тайного смысла в явлении, которое, как он твердо верил, представляло собою предупреждение богов.

      – Коллегия авгуров