Волчий интерес. Мария Зайцева

мертв, – сухо сообщает старуха, поджимает морщинистые губы, и от меня не укрывается эта внезапная дрожь. Она к нему определенно относилась не равнодушно. Не знаю, со знаком плюс или минус, но явно не равно.

      – Как он умер? – вырывается у меня вопрос. Умер, все-таки…

      – Во сне, – коротко отвечает старуха, а девочка издает какой-то непонятный звук, то ли удивления, то ли раздражения.

      Я мысленно отмечаю это для себя.

      Во сне… Ну конечно… Рубака Дон во сне умер… Очень смешно. Обхохочешься…

      – И что же говорил про меня Дон? – решаю я уточнить.

      – Говорил, что вы можете… Можете кое-что найти. Кое-кого.

      – Все, что угодно можете найти здесь, в столице, – вмешивается девочка, повышая голос.

      А я смотрю теперь только на нее.

      Внимательно смотрю, изучающе, отдавая себе отчет полностью в том, насколько бесцеремонен мой взгляд.

      Девочка прикусывает пухлую губку и краснеет. Мило так, нежно… Интересно.

      Ощущаю, как внутри приподнимает пушистые уши волк. Ему определенно нравится смущение этой самочки. Вкусное смущение.

      – Могу, – ласково улыбаюсь ей. Только ей. Подмигиваю. – Но все имеет свою цену…

      – У нас есть деньги, – фыркает презрительно девочка, и в этом фырке, а еще в надменном повороте головы и холодном взгляде сходу читается потомственная аристократка, в сотом поколении. Такие рядом с дворовыми псами даже стоять брезгуют…

      Да и я обычно таких… обхожу.

      Но вот сейчас…

      Показательно не замечаю ни взглядов, ни жестов, радостно изображаю полного дебила, прохожусь по ней похотливым взглядом.

      – Мне не нужны деньги, леди, – говорю я, – вам разве Дон не рассказывал ничего обо мне?

      – Прекратите, – скрипит раздраженно старуха, – это глупо.

      – Глупо – это когда две женщины переодеваются в мужскую одежду и приходят в самое паршивое место во всем нижнем городе, – грубо отбриваю я ее, – еще глупее, когда эти женщины решают, какой ценой будут платить за услуги такого, как я.

      Старуха открывает рот, чтоб сказать явно что-то неприятное, но девочка ее перебивает:

      – Подожди, Мэсси, – смотрит на меня в упор, и холодный взгляд ее заставил бы ежиться кого послабее духом. Да уж, не только аристократка, а еще и ведьма, похоже… Но мне ее чары – смешная детская игрушка. Меня ничем не проймешь. Потому просто поощрительно скалюсь, показывая, что внимательно слушаю, – что вы хотите?

      – Я хочу аристократку в постель, – усмехаюсь я. – Тебя, милая.

      Это я добавляю на всякий случай, чтоб не было путаницы. А то кто этих аристократок знает, решат, что мне любая подходит… А мне не любая. Переборчивый я. Иногда.

      Девочка бледнеет, спрашивает с надеждой:

      – Шутите?

      – Да ни в жизнь! – смеюсь уже откровенно я, – всегда мечтал вот такую девочку по кровати повалять. Соглашайся. Найду все, что захочешь!

      И подмигиваю. Как можно пошлее.

      Это переполняет чащу терпения старухи, она резко вскакивает