Орбита смерти. Крис Хэдфилд

варианта, ни один не кажется идеальным. Потом осознал, что пропустил многих детей, для которых имен не приводилось. Немного разочаровавшись, он взялся за список снова, на сей раз обращая внимание на любого сироту около 1935 года рождения, усыновленного в Берлине. Теперь дело двигалось медленней, но спустя полчаса он снова добрался до конца списка. Быстро перелистав страницы, он насчитал двадцать три кандидата. И слегка покачал головой. Не «кандидата». Ребенка.

      Отец Иларион прервался заварить себе еще чаю. Пока грелся чайник, он потянулся, разминая спину, и покрутил бедром, утишая боль в короткой своей ноге. Так он потерял Юрия. Иларион получил тяжелую травму, укладывая кирпичи на стройке, – ремеслу этому его обучил отец. Из госпиталя весточку маленькому брату передать не удалось, а к тому времени, когда Иларион снова добрался до подвального убежища для детей, Юрия уже не было, и вместе с ним исчезли единственная фотография матери и бережно хранимый ею медальон. В хаосе растерзанного войной города найти Юрия так и не удалось. Однако спустя годы, проведенные в поисках среди записей о смерти, он понял, что Юрия могли усыновить, и снова взялся за розыски.

      Он поднес руки к чайнику, радуясь исходящему теплу, затем накрыл ими, уже согретыми, больное бедро: стоило ему попасть на холод или погоде перемениться, как кости снова начинали ныть. Чайник засвистел, Иларион вытащил жесткий бисквит из жестянки на полке, залил кипящей водой уже использованный ранее чайный пакетик и вернулся к столу.

      Так, теперь вообрази себя детективом. Брат пропал в центре Берлина. Дата рождения – 1935-й, это точно; ему было тогда девять, но Юрий для своего возраста казался мал, и, возможно, власти записали его семилеткой или восьмилеткой. Глаза синие, волосы светло-каштановые: в этом Иларион тоже мог быть уверен.

      Ему пришла в голову неожиданная мысль. Американцы могли по-разному записывать незнакомые имена. Не лучше ли проверить заново варианты написания имени Юрий латиницей? Он недовольно поджал губы при мысли о новых трудах, затем печально улыбнулся, когда ей на смену пришла цитата из бездонной сокровищницы его веры: «Пока сердце многих страданий не изведало, то скромности не научится»[2].

      Монах снова взялся за перечень, выделяя предпочтительные варианты. Он решил остановиться на двух наилучших: оба Юрия с каштановыми волосами и синими глазами, возраст не менее семи лет и точно не больше одиннадцати. Поднеся к глазам два листка с наилучшими вариантами и внимательно изучив всю доступную информацию, он совершил открытие. Армейский цензор, вычеркивавший сведения о приемных семьях, потрудился недостаточно тщательно. Кое-где черные линии были тонки или неровны, позволяя догадаться о части скрытого текста. Иларион направился к окну, прижал распечатки к стеклу и начал переписывать все, что удавалось разобрать.

      Он смог еще кое-что выяснить о приемных родителях, но, чтобы продвинуться дальше, ему потребовались бы помощь англоговорящего человека и географический

2

Приписывается св. Фаддею Витовницкому.