Орбита смерти. Крис Хэдфилд

я и выходя на заданный маршрут близ поверхности, и поддал газу, чуть-чуть не дотягивая до форсажа, устанавливая скорость равной пятистам пятидесяти узлам. Девять миль за минуту или, что эквивалентно, почти тысяча футов за каждое тиканье секундной стрелки часов.

      Я продолжал снижаться к заливу, а деревья на береговой линии справа размывались. Нужно было пролететь прямо перед измерительными камерами на высоте точно пятьдесят футов над водой. Бросив мимолетный взгляд, я оценил свою скорость в пятьсот сорок узлов, а высоту – в семьдесят пять футов, так что еще немного поддал газку и едва заметно переместил ручку управления вперед, после чего полетел горизонтально. Первый маркер пронесся мимо и улетел вдаль из-под моего носа. Я нажал кнопку и произнес:

      – Готово.

      – Принято, – послышалось в ответ.

      Я собирался было отрапортовать о том, как миновал вторую башню, и тут увидел чайку.

      Всего лишь серо-белое пятнышко, но прямо впереди по курсу. Первым велением инстинкта было бросить ручку управления вперед, чтобы увернуться, но в пятидесяти футах над водой это скверная мысль. Мускулы кисти и кулака сжались, ручка застыла в неподвижности.

      Чайка тоже поняла, что произойдет, и, повинуясь выработанному за миллионы лет птичьей эволюции инстинкту, нырнула, чтобы уйти от опасности, да поздно было. Я-то летел куда быстрее любой птицы.

      Мы столкнулись.

      Техники в измерительной башне так внимательно наблюдали за аппаратурой, что и не заметили этого. Они, верно, удивились мимоходом, отчего я не произнес во второй раз «готово» и потом, пролетев мимо третьей башни, «отметка взята», но остались сидеть за приборами, пока старший инженер спокойно передавал:

      – Сбор данных завершен, Каз. Отличный полет. Увидимся.

      В кокпите столкновение ощущалось сокрушительным. Чайка врезалась в кабину передо мной и чуть слева, и лобовой щит из плексигласа разлетелся на куски, точно в него гранату швырнули. Мне в лицо и грудь ударил всей своей мощью ветер на скорости в пятьсот пятьдесят узлов, разметал внутренности чайки и плексигласовые осколки, откинул меня на спинку катапультного кресла, а потом принялся трясти в страховочной сбруе, точно тряпичную куклу. Я ничего не видел, но вслепую тянул за ручку управления, уходя от воды и ввысь.

      У меня в голове звенело после того, что мне показалось жестоким тычком в левый глаз. Я быстро и напряженно заморгал, но зрение не улучшалось. Самолет взбирался в небеса, и я сбавил прыть двигателя до средних оборотов, замедлился, навалился на страховку, убирая лицо от натиска ветра, приподнял руку, чтобы протереть глаза от склизкой дряни. Я их старательно протирал, влево-вправо, и правый глаз удалось прочистить ровно настолько, чтобы стал виден горизонт. «Фантом» медленно кренился вправо, продолжая набирать высоту. Я переместил ручку управления, выравнивая самолет, снова протер глаза и покосился на перчатку. Светло-коричневая кожа была пропитана ярко-красной свежей кровью.

      Держу пари, не вся эта кровь чайкина.

      Я стянул перчатку и ощупал лицо, продолжая сражаться с яростными ударами ветра. Правый глаз вроде в порядке, но левая щека разодрана и онемела, а левым глазом я вообще ничего не видел, и там жутко болело.

      Дыхательная маска из плотной зеленой резины все еще прикрывала нос и рот: спасибо за это тяжелым пристежкам у челюсти, удержавшим ее на шлеме. Однако темно-зеленое забрало исчезло: в какой-то момент столкновения и ветрового удара его сорвало. Я потянулся назад и нахлобучил шлем, поелозил им на голове, центрируя заново. Мне нужно было с кем-то поговорить. И быстро.

      – На помощь, на помощь, на помощь! – завопил я, стуча по кнопке связи скользким от крови большим пальцем. – Это «Фантом-665». У меня столкновение с птицей. Фонарь кабины разбит. – Я плохо видел и не мог сменить частоту, оставалось надеяться, что команда наблюдательной башни все еще слушает. В кокпите так ревело, что если ответ и последовал, то я не расслышал его.

      Кровь продолжала перетекать в правую глазницу, я то вытирал ее, то крепко зажимал запястьем левую; так удавалось видеть достаточно, чтобы удержаться в полете. Я взглянул на береговую линию Чесапикского залива внизу, стараясь сориентироваться. Под левым крылом просматривался характерный контур устья Потомака, и я повернул к базе, двигаясь вдоль мэрилендского побережья к привычным и уютным взлетно-посадочным полосам Патаксент-Ривер.

      Птица врезалась в «Фантом» слева, значит, понимал я, часть образованных столкновением ошметков могла угодить в двигатель и повредить его. Я напрягся, разглядывая аппаратуру: во всяком случае, никаких желтых индикаторов опасности незаметно. Одного двигателя и так хватит, рассудил я и начал заход на посадку.

      Я резко наклонился влево, воздушный поток стегнул меня по лицу, и кровь теперь не могла заливать здоровый глаз. Я снова заорал в маску:

      – На помощь, на помощь, на помощь! «Фантом-665», захожу на экстренную посадку, аварийная ситуация, полное торможение, полоса 31.

      Я надеялся, что меня кто-нибудь слушает, а другие самолеты уберутся прочь с дороги.

      Приближалась Пакс-Ривер.