Рассказ. Алексей Еремин

на солнце крышей белого железа распустились пушистыми одуванчиками пышные кроны безлистых тополей. Рядом с церковью, через пролёт пустоты, на бледно-голубом фоне глухой стены синяя колокольня. Развёрнутая углом на меня, она вырастает восьмигранным столбом из-за ржавого ската крыши, выше поднимается четырёхугольный ярус, опоясанный тонкими белыми ремнями. Еще выше, в арке с просветом неба повешен звонкий труп времени. Из круглой крыши торчит золотой шпиль. Поймал глазами отраженный золотом солнечный свет, который сбросил мои глаза в реку.

      По ступеням быстро погружается в глубокую тропу между каменным парапетом и домом мужчина в чёрном пальто и чёрной шляпе. Следить за тем как смотрит взгляд. Из траншеи видна голова в шляпе, она движется мимо окон с белыми занавесями, обитой белым металлом двери, выше «Металлоремонт», два окна, долгий дом, дверь между двумя окнами. Человек в чёрном, медленно вырастая, идёт вдоль светло-жёлтой стены с двумя волнистыми рядами окон. Светит солнце. Он медленно переходит в лето, в прошлый век, учитель в губернском городе возвращается жарким днём с занятий. На пыльной улочке редкие прохожие здороваются с ним, в ответ он приподнимает шляпу.

      Провал в фасадах: холм с белой башней дома штурмуют деревья. Где же проводник взгляда? Уже не важен. Перемена захватила внимание. Скучный дом. Сквозь нити ветвей деревьев узкая высокая стена прострочена стежками окон. Река поворачивает вправо. Над рекой навис пешеходный мост. Горбатый покрыт стальным чехлом, на туманном металле дрожат ослепительные белые пятна. В воде знобит утонувшее отражение моста. Дальше по той стороне тянутся низкие дома, выгибаясь вместе с набережной. Но здесь уже не проедет телега с дровами, нахохлившимся кучером, бодро ступающей лошадью. За прибрежными домами высятся две башни, два ледяных сталагмита поднимаются в небо, на плоских крышах рядом самоубийц построились латинские буквы рекламы.

      Передо мной застыло на морозе воздуха озеро асфальта, насквозь промёрзшее до дна земли. Мимо меня застыла скованная вечной зимой река асфальта, по шершавому льду проносятся машины. Справа, наискосок от столба меня, через дорогу строй тёмно-зелёных елей. Ветви над землёй самые широкие, к верхушке сужаются, деревья похожи на баб в тёмно-зеленых сарафанах. За елями дом песочного цвета.

      Предательское определение. Мне виден в слове цвет, но читателю видны оттенки жёлтого и даже красный. Стены светло – жёлтые, но светлее чем дома вдоль набережной. Стена поднимается высокой ступенью, дальше от меня вырастает из дома широкое здание всё в рядах окон, на нём стоит такой же прямоугольник, затем ещё один, меньше, а венчает всё острый шатёр. В архитектуре, кажется, особенно сильны традиции, а нечто кажущееся новым, лишь изменённое повторением прошлое.

      Все годы заполняю привычную форму рассказа, а мечтаю заполнить столь же традиционную форму романа.

      Солнце нагрело густые пары отработанного масла, горячего бензина.

      Передо мной, через автомобильную площадь, в жидком воздухе плавится узкий