Отпуск&Детектив. Татьяна Устинова

или сказать. Он уже повернулся, чтобы уйти, даже взялся за ручку двери кабинета, но я произнесла:

      – Всего два слова. «Золотая Адель»!

      Мамаев сначала замер вполоборота, а затем распахнул дверь и подвинулся:

      – Заходите, поговорим.

      В кабинете он сел за стол, а я прошла к окну с видом на остров.

      – Продолжайте, – сухо сказал босс.

      Я повернулась к нему.

      – Что будет с Антоном?

      – Это решит суд. Свидетели видели, что он толкнул Катерину, и дали соответствующие показания местной полиции. Однако оба – и ассистент фотографа, и эта девушка-гример…

      – Клавдия.

      – …уверены, что произошел несчастный случай. Фотограф и модель спорили, он крайне бурно жестикулировал, а она стояла слишком близко к обрыву. Он ничего такого не хотел.

      – Он-то да, – кивнула я. – А вы, Аркадий Кириллович? Именно такую развязку планировали?

      – Не понимаю вас.

      – Понимаете.

      Я подошла к киоту и распахнула деревянные створки.

      – Как вы назвали вчера это фото – «Золотая Катрин»? Подходяще. Но я уверена, что до недавнего времени тут помещалось другое произведение искусства. Не покажете мне его?

      С минуту Мамаев молчал. Я уж подумала – откажет мне и прогонит прочь, но неожиданно он усмехнулся, встал из-за стола, открыл встроенный сейф в стене и вынул оттуда небольшой бумажный лист.

      – Уж извините, в руки не даю, сами понимаете, музейная ценность.

      – Понимаю, – согласилась я, жадно разглядывая рисунок.

      С виду – ничего особенного. Довольно небрежный карандашный набросок дамы, сидящей в кресле.

      – Не впечатляет? – съязвил Аркадий Кириллович.

      – Не впечатлил бы, если бы я не знала, сколько вы за него заплатили на аукционе. Это же Густав Климт, не так ли?

      – Разбираетесь в искусстве?

      – Не очень. Но знаю, что это один из сотни набросков к самому известному произведению Климта – портрету Адели Блох-Бауэр, известному также как «Золотая Адель». Читала историю этой дамы.

      Мамаев запер рисунок в сейф, вернулся за стол и всем своим видом показал, что готов слушать дальше.

      Я не заставила себя упрашивать.

      – Адель Блох-Бауэр была женой немолодого сахарозаводчика и покровителя искусств Фердинанда Блоха – и любовницей Климта. Ее муж узнал о связи Адель с художником и придумал хитрый ход. Он заказал Климту портрет супруги в расчете на то, что за время работы над картиной любовники пресытятся друг другом. Так и вышло. Еще бы! Ведь Климт писал «Золотую Адель» долгих четыре года, сделал больше ста набросков, пока получилось так, как он хотел.

      – И вы провели параллель?

      – Она очевидна, не так ли? Вы узнали о романе Екатерины Максимовны с Антоном. Конечно, сейчас другие времена, и развестись с неверной супругой не составило бы труда, но только не для вас. Ведь вы переписали на нее значительную часть своих активов.

      – Все-то вы знаете.

      – Не все, – возразила я. – Скажите, случайными людьми