Боевая практика книгоходцев. Милена Завойчинская

отдыхать, а сама осталась на кухне, чтобы убрать весь тот разгром, что мы учинили, пока ловили «еду». Рид задавал вопросы о том, как все происходит в ВШБ, смеялся над моими историями и подсказывал, что куда убрать. Периодически в кухню «заглядывали» Левая и Правая руки. Переминались на пороге и удалялись.

      После уборки Рид провел для меня экскурсию по дому. Он оказался очень говорливым и общительным, даром что встретил нас поначалу столь нелюбезно. Время приближалось к вечеру, и я уже озадачилась, чем же нам питаться на ужин, но тут, к моему величайшему облегчению, прибыла экономка. Услышал об ее приходе Рид уж не знаю как. Он замер в воздухе и заявил:

      – О! Ларисса вернулась! Идем знакомиться.

      В холле высокая миловидная женщина лет тридцати пяти на вид отчитывала за что-то Левую и Правую. Как и в чем могли провиниться кисти рук, для меня, право слово, неразрешимая загадка. Как они слушали – еще более непостижимая головоломка. Но они понимали высказываемые им претензии и даже шаркали пальцами по полу, изображая раскаяние.

      – Ларисса! – окликнул женщину Рид. – С возвращением!

      – Добрый вечер, Рид, – отвлеклась она от нашкодивших рук, чем те не замедлили воспользоваться и смылись. – А это кто с тобой? – уставилась на меня дама.

      – А это шурхи-первокурсники к Марвелу на практику прибыли. Вот эта пигалица и ее напарник. Но он пока спит.

      – Здравствуйте, – приветливо улыбнулась я.

      – Ну, здравствуй, коли не шутишь, – хмыкнула Ларисса. – И чем же вы с напарником так провинились, что вас сюда сослали? Последний раз к Чокнутому Марвелу направляли практикантов лет десять назад.

      – Двенадцать, – исправил ее дворецкий.

      – Да, точно. Были двое парнишек двенадцать лет назад, – кивнула она. – Ну? Чего натворили в своей школе?

      – Да вроде ничего, – пожала плечами я. – Мы вообще-то с Карелом оба круглые отличники.

      – Ну-ну, – неопределенно отозвалась Ларисса и пошла в кухню.

      Мы с Ридом переглянулись. Выбросить октонога у меня рука не поднялась. Мало ли, вдруг из него еще что-то можно сделать. Все-таки такая туша… Поэтому морской гад так и лежал на большом подносе, раскинув свои конечности в разные стороны.

      Из кухни донесся удивленный возглас, а потом нас пригласили тоном, не подразумевающим отказа, на допрос.

      – Это что?! – вопросила экономка, указывая на стол.

      – Октоног, – ответила я.

      – Это я вижу. Что вы с ним сделали?

      – Сварили.

      – А почему у него голова приплющенная?

      – Я его оглушила, – покаялась я.

      – Зачем? – опешила женщина.

      – Он не хотел в кастрюлю лезть.

      Рид сдавленно фыркнул, но в разговор не вмешивался и помогать мне не спешил.

      – А почему он такой… упругий? – нашла экономка, наконец, слово, более-менее верно описывающее резиновую консистенцию этой морской пакости.

      – Хорошо