Пути Волхвов. Анастасия Андрианова

махнул мне рукой:

      – Коли не боишься хворей, проходи, Кречет. Наш кабак напоит тебя, а в мыльне отдохнёшь. Меня зовут дела.

      Я качнул головой.

      – Не боюсь, если твои люди окурили улицы и дома.

      Теремир обернулся через плечо, взглянув на меня с неприязнью.

      Минуло десять зим с тех пор, как моровое поветрие выпустило Княжества из своих когтей. С тех пор в городах и сёлах осталась привычка окуривать дома можжевельником и пахучими маслами после каждой смерти. Во время Мори это едва ли помогало, но всё же знахари убедили люд, что смолистые запахи укрепляют тело и дух и прогоняют первые слабые признаки болезни. Своим дерзким словом я мог оскорбить Теремира, но мне не было дела до обид сельского старосты. Хуже ко мне относиться не станут, знают, что я сижу за одним столом с князем Страстогором в тереме, а ссориться с верховным князем нигде не решатся.

      Внезапно я услышал, как кто-то истошно вопит: пронзительно, срывая голос. Так не кричат по пустякам, это был полный отчаяния вопль попавшего в беду. Мне стало любопытно.

      – Поймай нам что-нибудь на ужин, – попросил я Рудо. – Охоться. Я скоро позову. Не будем тут задерживаться, поедим в пути.

      Пёс лизнул меня в руку и с готовностью помчался в лес, а я отправился туда, откуда доносился крик. Вопль повторился, и я расслышал грубые голоса и недобрый смех.

      – Что там происходит? – спросил я паренька, спешащего туда же, к центру селения.

      – Поймали вора, – возбуждённо ответил парнишка. Его глаза блестели в предчувствии развлечения.

      Я поморщился. С ворами в деревнях никогда не церемонились. Если видишь в деревне или на Тракте хромого, припадающего на левую ногу, – скорее всего, перед тобой однажды пойманный вор. Тем, кто попался на воровстве, отрубали большой палец на левой ноге. Отучали присваивать чужое и ставили метку: раз хромает, значит, промышлял недобрым, будь с ним осторожнее. Конечно, многие со временем учились ходить как прежде, но иным не везло, и рана загнивала, тогда приходилось отнимать стопу выше, а то и по колено – кому как отмерит Владычица Яви.

      Я увидел отблески высокого костра и людей, собравшихся вокруг. Это показалось странным: погребальные костры не жгли на деревенских площадях.

      Растолкав толпу, я протиснулся в первый ряд. В лицо дохнуло жаром пламени. Сельские мужчины подкидывали дров, отчего целые стаи алых искр взлетали к самому небу.

      – Вы собираетесь сжечь вора? – недоумённо спросил я у старухи, жадно взирающей на неистовствующий огонь.

      Она посмотрела на меня как на несмышлёного юнца.

      – То не просто вор, – ответила старуха. – То меченый.

      – Что с того?

      По дорогам Княжеств бродит множество меченых – выживших после страшного мора. Болезнь оставила следы на их телах. Уродства. Их гнали только поначалу, когда думали, что они могут принести новый мор. Постепенно к меченым привыкли, но всё же не допускали до привычных занятий и не любили, чтобы они селились в деревнях. Сжигать несчастного заживо за то, что он выглядит не так,