Мы с тобой одной крови. Лекции, беседы, проповеди. протоиерей Алексей Уминский

в Таинстве Причащения осознается нами правильно и глубоко. Для кого-то это исцеление души и тела, т. е. избавление от некоторых проблем душевно-телесных. Для кого-то – наполнение энергией, я причащаюсь, у меня должны быть силы. Для кого-то – очищение и прощение грехов. Мы очень часто воспринимаем причащение Святых Христовых Тайн как возможность разрешения наших проблем, освящения нашей жизни, приобщения к Божественной благодати и в том числе как наше личное, частное благочестивое дело.

      А вот если по-другому посмотреть и почувствовать, и подойти как Фома, тогда Чаша, которой мы причащаемся, – Чаша страданий Христовых и Его Воскресения – должна для нас быть иным, по-другому осмысляться как способ нашего богообщения.

      К Чаше за духовным удовлетворением?

      Как это осмысляется Фомой? Апостолы сидят и никуда не идут, они хотят сохранить свою маленькую радость Воскресения Христова, свою маленькую Пасху, для себя. Их словам Фома не верит, а это значит, что их словам не поверит никто, когда они выйдут из этой горницы и скажут: «Христос воскрес!»

      А слова их не имеют никакой силы, потому что Воскресение Христа оказалось для них личной маленькой радостью, которая наконец-то избавляет их от определенных сложностей в жизни.

      Так и мы после поста, после долгих исповедей, после каких-то постовых искушений считаем, что наконец наступила Пасха и можно сесть за стол, расслабиться. Наконец…

      И мы очень быстро расслабляемся. У нас происходит примерно то же самое похмелье, то же опустошение, как у людей после Нового года. Мы после Пасхи часто не можем себя собрать, и уныние христиан на второй-третьей неделе после Пасхи мало чем отличается от уныния, которое бродит в посленовогодний период.

      Христиане не могут понять себя. За такой короткий период – радость, Светлая неделя, Христово Воскресение… А где же это все внутри себя? А этого ничего нет, это куда-то все ушло. И радость ушла, и уже на эту пасху с куличом смотреть не можешь, потому что не радует. В церковь приходишь – и тебе тяжеловато уже молиться: то, что ты сделал во время поста, воспринимается уже как тяжелый труд. Ты сокращаешь правила, что-то еще себе потихонечку позволяешь.

      Почему с нами это происходит? Почему Пасха Христова не является такой радостью, которая могла бы что-то изменить не только в нас самих, но и вокруг нас? И почему Пасха Христова – это такое частное христианское дело, почти квартирник, почти Новый год?

      Наверное, потому, что мы не понимаем, что Христос воскрес с прободенными руками, сохранив Свои раны. Эти раны – источник нашей жизни. И когда мы приобщаемся Святой Чаши Христовой и ищем в ней для себя некоего духовного удовлетворения, уверенности, благополучия, утверждения, то мы, наверное, не туда идем.

      Ну как можно подойти к Чаше, где Кровь распятого Бога, где Его прободенное Тело и язвы? Что с тобой, по-твоему, должно случиться, если ты причащаешься распятого Христа? Можешь ли ты от этой Чаши получить благополучие? Можешь ли ты от этой Чаши ожидать, что в твоей жизни все будет хорошо и ничего не