Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов». Евгений Акельев

трапеза в доме «еретика» должны были выглядеть скандальным нарушением церковных запретов. Но такое поведение Петра, несомненно, приобретает особенное значение ввиду происходившей в эти месяцы борьбы вокруг кандидатуры нового патриарха. Своими действиями царь как будто хотел продемонстрировать, что выступает против программы патриарха Иоакима, сформулированной в его завещании, а следовательно, Петр уже осознал, что ему не близки взгляды Иоакима, и в первую очередь установка на отказ от общения с иноверцами и на не относящиеся (с точки зрения Петра I) к вере культурные и бытовые заимствования.

      По всей видимости, к этому времени в голове царя сложились и определенные представления о том, каким должен стать новый патриарх. К сожалению, о Псковском митрополите Маркелле, в котором Петр I обнаружил свой идеал будущего предстоятеля, нам известно очень немногое. К. В. Харлампович предположил, что Маркелл был человеком «западнорусского происхождения и западнорусского образования»23. Архимандрит Леонид сообщает, что «в одном рукописном сборнике о Маркелле говорится следующее»: «Был сей человек ученый по гречески и по латыне, по немецки, и польскому, и татарскому языку. Он прежде был Посольскаго приказу переводчик, потом учился монахом и был судьею в дому патриарха в Тиунской палате, потом в Брянске в Свенском монастыре строитель, а потом первым архимандритом сего монастыря»24. Известно, что Маркелл, будучи Псковским митрополитом, в конце марта 1687 г. с большим удовольствием принял у себя представителей шведской дипломатической миссии, в составе которой находился известный ученый Ю. Г. Спарвенфельд. Последний записал в своем дневнике, что он вел беседу с Маркеллом на латинском языке, причем в разговоре митрополит посетовал на порядки Русской церкви: чем более образован человек, тем худшей репутацией он пользуется, а необразованные люди, напротив, получают наиболее важные церковные должности. Маркелл выразил надежду на продолжение общения, попросил Спарвенфельда присылать ему письма, написав собственной рукой свое имя и титул на латинском и русском языках25. Можно предположить, что Маркелл по своему складу был человеком, близким к Симеону Полоцкому и Сильвестру Медведеву, которые, по словам В. М. Живова, «ни в малой степени не хотели отойти от православия, они лишь представляли себе православие иначе, чем это делал патриарх Иоаким. Для них православие сочеталось с ученостью, а источником учености был католический Запад. Однако ученость в их представлении была лишена конфессиональной ограниченности»26.

      Став патриархом, Адриан сразу продемонстрировал готовность следовать программе своего предшественника. В первые же месяцы патриаршества27 Адриан обратился к пастве с обширным Окружным посланием в 24 «увещеваниях»28, в котором он сформулировал свое ви́дение идеального устройства православного царства. Как мы помним, в составлении этого важного программного документа, несомненно, принимал участие Евфимий Чудовский, так

23

Харлампович К. В. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь. Казань, 1914. С. 256. Аргументация приведена в примеч. 1.

24

Леонид (Кавелин), архимандрит Троице-Сергиевой лавры. Систематическое описание славяно-российских рукописей собрания графа А. С. Уварова. Ч. 3. М., 1894. С. 286.

25

См.: J. G. Sparwenfeld’s Diary of a Journey to Russia, 1684–1687 / Ed., transl. with a comment. by U. Birgegård. Stockholm, 2003. P. 239–241.

26

Живов В. М. Из церковной истории времен Петра Великого. С. 11–12. А. М. Панченко полагал, что после переворота 1689 г. «Петр вынужден был отдать руководство культурой „старомосковской“ группировке патриарха Иоакима и Евфимия Чудовского», и лишь десять лет спустя, после возвращения из Великого посольства, царь «выдвинул на передний план» людей «толка князя В. В. Голицына и Сильвестра Медведева» (Панченко А. М. Русская культура в канун Петровских реформ. С. 186). Но, как мы видим, ориентация Петра на людей «толка князя В. В. Голицына и Сильвестра Медведева» обозначилась уже в 1690 г.

27

Хотя программное Окружное послание патриарха Адриана в 24 «увещеваниях» не датировано, в историографии сложилось мнение, что оно было написано сразу после его возведения на патриарший престол, то есть где-то осенью 1690 г. Г. А. Скворцов полагал, что оно было направлено «патриархом ко всей пастве вскоре по вступлении на патриарший престол» (Скворцов Г. А. Патриарх Адриан. С. 15). В последующей литературе отнесение Г. А. Скворцовым Окружного послания Адриана к началу его патриаршества не ставилось под сомнение. Так, А. П. Богданов пишет: «Громы и молнии, обрушенные Адрианом на брадобритие, немецкую одежду и употребление табака сразу по восшествии на патриарший престол, метили не в юного государя, а в глубокую общественную тенденцию общеевропейской бытовой унификации, особенно среди состоятельных сословий» (Богданов А. П. Русские патриархи. Т. 2. С. 330). Эта датировка действительно наиболее вероятна: в ней содержатся явные пересечения, с одной стороны, с духовным завещанием патриарха Иоакима (см.: Духовное завещание [патриарха Иоакима]. С. 297–303), а с другой – с первой проповедью самого Адриана, произнесенной после интронизации 22 августа 1690 г. См.: ПСЗ. Т. 2. № 1381. С. 78–79. По содержанию Окружное послание имеет программный характер, и появления подобного обращения к пастве действительно следовало бы ожидать в первые месяцы патриаршества Адриана. См.: Панич Т. В. Книга «Щит веры». С. 37.

28

В самом тексте Окружного послания сообщается о намерении его напечатать: «Сия спасителная увещания от святых отец, тщанием моим собранная, и наставляющая вас ко спасению, в число дне и нощи двадесяти четырех часов, мерящих коегождо человека жизнь, издав, предложил вам, и в типографии нашей напечатати повелех» (см. Приложение № 2 в этой книге С. 461). Но еще А. В. Горский и К. И. Невоструев усомнились в том, что это послание действительно было напечатано, так как оно «между печатными книгами не встречается» (Горский А. В., Невоструев К. И. Описание славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки. Отд. 2. Ч. 3. С. 818). Как бы то ни было, Окружное послание патриарха Адриана в 24 «увещеваниях», несомненно, было широко известно в московском обществе, на что, в частности, указывает тот факт, что некоторые епископы на основании этого программного документа составляли свои окружные послания. Например, именно так поступил Афанасий Холмогорский. См.: Панич Т. В. Окружное послание 1696 года Афанасия Холмогорского. С. 241–264.