Чекист. Секретная командировка. Евгений Шалашов

тем, как началось голосование, Андрей Башмаков попросил слова. А когда ему его предоставили, он вышел вперёд, повернулся лицом к залу и начал мрачно читать стихи:

      В смирении молился я:

      – О господи, спаси меня!

      Вдруг слышу голос с небеси:

      – Меня ты лучше не проси!

      Коль хошь спастись, спасайся сам.

      И зря не прись ты к небесам!

      Вы там наделали святых,

      Ну так и требуйте от них.

      А я не выжил из ума,

      Чтоб нос совать в ваши дела!

      Хотя сами стихи были не слишком интересными, но в его голосе было что-то завораживающее. Зал слушал молча, а когда Андрей Башмаков закончил и, словно ведущий актер столичного театра, небрежно поклонился публике, все зааплодировали. Стоит ли говорить, что когда приступили к голосованию, почти все проголосовали «за»?

      Глава 4

      Портрет гимназистки

      Я лежал и любовался на спящую Наталью. Да, так уж оно получилось. Скорее всего, я бы не сделал попытки к сближению, но вчера, когда мы возвращались с собрания, а я пошёл провожать редактора, нас остановили два мрачноватых субъекта. Нет, их не интересовали наши карманы, они не просили закурить. Они конкретно спросили – а почему ты, тля газетная, была против вступления в партию нашего дорогого комиссара Башмакова? Один даже попытался ударить Наталью Андреевну. Солдатика, стоявшего рядом с женщиной, они вообще в расчет не приняли. А зря. Всё-таки я хотя и был в последние годы на кабинетной работе, но кое-что помнил, а что-то было намертво вбито не только на спортивных матах.

      Когда мы уходили, оставив на грязной весенней улице два тела (одно лежало тихонько, второе поскуливало), Наталью Андреевну начала бить нервная дрожь, а потом она забеспокоилась – как там моя рука? Не разошлась ли рана? И, несмотря на мои слабые уверения, что всё в порядке, когда мы дошли до её квартиры, она решила произвести осмотр. Ну, а дальше – легкие прикосновения, поцелуй, нерешительная попытка вырваться из объятий.

      Похоже, моя женщина начала просыпаться. Вот, высунулась из-под одеяла.

      – Не смотри на меня.

      – Проснулось, спящее создание? – улыбнулся я, наклоняясь к женщине.

      Наталья попыталась натянуть одеяло на себя.

      – Господи! Что я наделала?! Ведь я же тебе в матери гожусь!

      – Как говорят французы – нельзя считать количество выпитых бокалов, возраст женщины и количество её любовников, – хмыкнул я, целуя Наталью.

      Точно ли французы так говорят – неизвестно, но возразить против такого сложно.

      Спустя какое-то время Наталья Андреевна, умывшаяся и причесавшаяся, устанавливая на спиртовку крошечный чайник, сказала:

      – А любовников у меня не было. Муж был, да. А если считать тюремного – то целых два. Знаешь, что такое «тюремный муж»?

      – Тот, к кому приходит на свидание женщина – ну, якобы жена, или невеста, хотя на самом деле она товарищ по партии.

      – Ага, – кивнула моя начальница, пытавшаяся