Сын Зевса. В глуби веков. Герой Саламина. Любовь Воронкова

Гиперид, военачальник и государственный деятель, считал, что нужно защищаться в Пирее, в афинской гавани, чтобы не подпустить врага к городу.

      Гиперид предложил – и афиняне с ним согласились – дать право афинского гражданства метекам, людям, которые жили в их государстве, но прав афинских граждан не имели. Это же дорогостоящее право быть гражданином Афин решили дать и всем союзникам, которые борются за Афины, и должникам, лишенным этого права, и осужденным… Даже обещали освободить рабов и поставить их на защиту города. Все афинские граждане до шестидесяти лет взяли в руки оружие.

      – Надо, чтобы мы все в полном единодушии встали на защиту отечества! – сказал Гиперид.

      Стратегом – военачальником – избрали Харидема, старого вождя наемных войск, который уже много лет был непримиримым врагом Филиппа.

      – Я знаю, кто такой Харидем, который собирается воевать со мной, – сказал Филипп, беседуя с Демадом, – я знаю, как он ненавидит меня. И он думает, что я боюсь его ненависти. А ведь я ее не боюсь!

      – У тебя была какая-то история с его шурином Керсоблептом?

      – Да, – Филипп пренебрежительно махнул рукой, – была такая история. Это еще когда я воевал во Фракии. Да стоит ли вспоминать такие давние времена? Но Харидем помнит. А и всего-то было, что я этого фракийского царька Керсоблепта прогнал из его царства. И сколько же кричал тогда по этому ничтожному поводу Демосфен! «Филипп обманщик, Филипп ведет коварную политику, не верьте Филиппу!..» А Филиппу просто была нужна Фракия. Как, впрочем, и Афинам. Они же всюду поселили там своих клерухов[31].

      – Значит, что ж, будешь осаждать Афины?

      Демад умел пить. Кудрявый мальчик-виночерпий то и дело подливал вина в его чашу. Но Демад, хитро и проницательно поглядывая на Филиппа, сохранял хорошее настроение и светлую голову.

      – Осаждать Афины? – чуть усмехнувшись, ответил Филипп. – А зачем? Я бы мог сделать с ними то же, что с Фивами. Но предпочту мир.

      – Ты будешь просить мира?

      – Я предложу мир.

      – Поверят ли они тебе?

      – Мне, может быть, и нет. Но тебе, Демад, клянусь Зевсом, поверят.

      Демад задумчиво поворачивал в руках золотую чеканную чашу.

      – Мне? Ты поручаешь уладить это дело мне?

      – Не даром, Демад, не даром. Сейчас я уже разбогател и могу отблагодарить за услугу.

      – Или ты не надеешься победить афинян?

      Филипп засмеялся:

      – Если им захочется так думать, пусть думают так. Но я не буду воевать с Афинами. И если они согласятся заключить мир, я отпущу афинских пленников без выкупа.

      – А все-таки, – настаивал Демад, – ты мог бы разбить Афины?

      – Мог бы.

      – И ты этого не сделаешь?

      – Клянусь Зевсом, нет.

      – Да, – печально вздохнув, сказал Демад, – я вижу, что время Афин прошло.

      Вскоре Демад отправился в Афины послом Филиппа с предложением заключить мир.

      Демад в Афинах выступил очень убедительно.

      – Продолжать войну уже на территории

31

Клерухи – выселенцы из метрополии.