Семь историй. Ксения Лобачева

уходящей золотой осенью.

      Воздух прозрачно-свежий, холодный заполнял легкие и не давал вдохнуть полной грудью. Вдоль дорожек мишура разноцветной листвы была подернута инеем первых заморозков, а у горизонта солнце посылало последние оранжевые лучи, чтобы осветить деревья, пленяющие своей мимолетной, исчезающей так же внезапно, как и возникшей, живостью красок. Парк был небольшим и уютным: с извилистыми тропинками и тихими аллеями, уединенными скамейками и качелями у небольшого пруда, где решили перезимовать утки и теперь грелись, плавая медленно, словно во сне, стараясь быть поближе друг к другу, сохраняя среди своих серо-коричневых перьев тепло, накопленное за жаркое лето.

      К одной из скамеек неспешно подошла пара. Женщина в темно-синем фетровом берете, из-под которого виднелись светлые, напоминающие иней на листве, короткие волосы, в сером теплом пальто с объемным шарфом на три тона светлее берета, но точно подобранным оттенком цвета под него, в черных сапогах, прячущих ее тонкие ноги от надвигающегося почти зимнего холода. Издалека среди рыже-красно-желтых красок осени она казалась маленькой льдинкой, слишком рано появившейся в парке и будто напоминающей о скорых и неминуемых холодах. Рядом с ней, немного ссутулив плечи, шел высокий мужчина в коричневом драповом пальто, странно подобранной шляпе-федоре, которая будто бы была непропорционально маленькой для его большой головы, и в очках, которые всякий раз запотевали, преображая мир в полотно Ренуара перед его глазами, когда он открывал термос, подносил к тонким губам и делал глоток. Пара села на лавочку и стала наблюдать за засыпающими птицами на пруду.

      – Свидания, когда тебе за сорок, предельно скучны, – сказала Алла, задумчиво глядя на воду.

      – Не спорю, все приелось, будто приходишь в театр на постановку, которую видел уже сто раз.

      – Только каждый раз новый актерский состав.

      – Иногда столь бездарный, что весь спектакль вспоминаешь, как смотрел его прошлый раз и насколько было лучше, а иногда столь хороший, что даже в уже набившей оскомину пьесе чувствуешь новое дыхание, – с грустной надеждой ответил Марк.

      – По крайней мере, мы не завышаем ожидания.

      – Да, уже не ждешь ничего прекрасного. Да и вообще ничего не ждешь. Просто живешь этот вечер и разделяешь его с кем-то.

      – По-своему так даже лучше. Когда нет планов, нет разочарований.

      – Разочарований нет, потому что они уже все наступили раньше. А теперь остается только жить с ними.

      – Потому что, кроме них, никто с нами жить не хочет, – усмехнулась Алла.

      – А мы хотим разве впустить в свою жизнь кого-то? Такие встречи ни к чему не обязывают. Но вот настоящие отношения… Одинокий человек, как газ в баллоне, полностью заполняет собой пространство, и впустит он кого-то в свой мир только под давлением. А кто любит давление?

      Алла вспомнила,