Cпящий океан. Лия Шатуш

все о нем знает. Тебе ведь не сложно спросить ее?

      – Не сложно, но я правда не вижу в этом никакого смысла. Вы интересуетесь им потому что он богат, моя дорогая? Но посмотрите на него, он страшен как привидение.

      – С чего ты взяла? Мне без разницы богат он или нет. Почему тебе кажется, что он страшен? По-моему он красив.

      Одилия и Валентина задумались на минуту, удивленные словами подруги.

      – В любом случае, его наружность так отталкивает своим холодом, его глаза как будто мертвы – поежилась Валентина.

      – Ты права, он недурен собой, но он словно привидение. Ему бы очень пошла улыбка, но сомневаюсь, что он знает что это такое. Если бы он знал, какое убийственное впечатление производит, в прямом смысле этого слова, то научился бы немного улыбаться или сделал бы более или менее приветливое выражение лица. Впрочем, он же герцог, зачем ему все это – бросила Одилия, демонстративно пожав плечами.

      3

      До церемонии представления ко Двору оставалось три дня. Весь наряд Ровены был выглажен еще раз, все складки, рюши и ленты разглажены и приведены в порядок. И все это великолепие покоилось на вешалке, ожидая своего часа.

      В Ровене начало подниматься возникшее неизвестно откуда волнение. Особенно, когда она смотрела на свое платье, подобное которому никогда ранее не носила. В этом наряде заключалось все богатство ее отца, весь блеск фамилии и вся ее честь. С какой гордостью, достоинством и умением ей надлежало показать себя при Дворе. Действительно, здесь было о чем подумать.

      Ровена, осененная подобной мыслью, застыла, глядя на наряд. Ей показалось, что она побледнела, так как чувствовала как похолодели ее щеки. Спустя мгновение она уже укоряла себя за излишнюю беспечность и холодность по отношению к предстоящей церемонии и ее важности. Среди подобных мыслей вспомнились и наставления Одилии, а заодно и то, что их речь в парке прервали и ей так и не удалось добиться ответа от подруги.

      Тут ее озарила догадка. А почему бы не написать Одилии записку, где поблагодарить ее за дельные советы, за участие и поддержку. А заодно попросить ее разузнать что-нибудь о незнакомце.

      Улыбнувшись столь удачной мысли Ровена подобрала подол платья и словно птичка впорхнула вверх по лестнице, а далее к себе в комнату писать записку.

      Первая часть записки далась ей очень легко, но как только дело дошло до предмета, интересовавшего Ровену больше всего на свете, наступила пауза в мыслях.

      Ей стоило некоторых трудов изложить свою просьбу так, чтобы она оказалась достаточно кратка, но содержательна, не выглядела слишком вульгарно, не выдавала ее заинтересованности, но и не дышала сухостью.

      Наконец, закончив свое нелегкое предприятие, Ровена вздохнула, позвала служанку и попросила ее передать записку Одилии как можно скорее.

      В ожидании Ровена взяла книгу и отправилась в сад почитать. Однако теплое весеннее солнце разморило ее, убаюкав почти сразу же.

      – Миледи… миледи – услышала вдруг Ровена голос своей камеристки, которая пришла разбудить ее, –