Под знаком Амура. Схватка за Амур. Станислав Федотов

чуть ли не по-военному сделал «кругом!» и выжидательно уставился на генерал-губернатора. Николая Николаевича уколола явная саркастичность подчиненного, в другое время он бы такого ни за что не спустил, но сейчас им уже овладело чувство вины перед оскорбленным человеком. Пусть хоть этим свою гордыню потешит.

      – Я принимаю все ваши сожаления, Андрей Осипович. Мне, право, жаль терять такого блестящего сотрудника, но вы сами прекрасно понимаете, что после всего случившегося мы должны расстаться. Надеюсь, с Падалкой вы сработаетесь. Василий Кирилыч и человек хороший, и администратор, каких поискать. Бог вам в помощь!

      Сказал вполне благожелательно, однако руки на прощанье не подал.

2

      – Я лично проверил больницы и морги, все полицейские участки, допросил городовых – нигде не было и нет раненых стилетом, никого в эти дни не хоронили, – горячо говорил Вагранов, расхаживая перед сидящими в креслах Екатериной Николаевной и Элизой.

      – Значит, он жьив, – констатировала девушка, нервно сжимая и разжимая сплетенные пальцы. – И слава богу!

      – Ничего не слава богу, – сердито сказала Катрин. – Значит, опасность осталась. Даже стала еще серьезнее. Лучше бы ты его убила!

      – Ну что ты говорьишь, Катрин! – воскликнула Элиза. – Я же только защищалась!

      – Ты думаешь, он случайно оказался на Охотском тракте?

      – Но не из-за менья же!

      – Стоп-стоп-стоп, милые женщины! – вмешался в спор Иван Васильевич. – Вы хотите сказать, что на Охотском тракте среди разбойников был Вогул?

      Катрин и Элиза переглянулись и обе покраснели.

      – Да, – нехотя кивнула Катрин. – Это он и еще один… разбойник проскакали мимо нас. Мы стреляли, но не попали.

      – Екатерина Николаевна, что же вы сразу об этом не сказали?!

      – Элиза не хотела тебя расстраивать, Иван Васильевич. Ты же бросился бы в погоню.

      – Обязательно! Понимаете, одно дело – обычные бандиты с большой дороги, и совсем другое – охота на царского наместника!

      – Как? – испугалась Катрин, – Охота на Николая Николаевича?

      – Вот именно! У Григория Вогула большая обида на генерала, смертельная, можно сказать. У него французский паспорт, а его в Туле выпороли по приказу Николая Николаевича.

      – Как – выпороли? Французского подданного?! За что?

      – За пьянку с утра пораньше. Русскому человеку такая порка – хоть бы хны, а Вогул, вишь ты, успел европейским воздухом надышаться, для него кнут – несмываемое оскорбление.

      – А ваша mêlée… стьичка? Это тожье outrage[11]? – спросила Элиза.

      – Для него – да, – согласился Вагранов. – Но он вряд ли устраивал засаду на меня. Меня и в Иркутске просто убить. А вот с генералом – куда сложней! Я думаю, что и в Забайкалье покушение – это его рук дело. – Осекся, поняв, что проговорился, и заторопился: – Я, пожалуй, пойду, Екатерина Николаевна, у меня дела.

      – Сядьте, Иван Васильевич, – медленно, с нажимом, сказала Екатерина Николаевна.

11

Тяжкое оскорбление (фр.).