Соперницы. Шарлотта Бронте

произнес:

      – Какое роскошное у тебя жилье, Артур. Заверяю тебя, мой сын, оно едва ли может подготовить человека к тем тяготам, которые рано или поздно случаются в жизни каждого.

      – О, отец! – воскликнул Чарлз. – Артур всегда создает тяготы даже там, где их нет. С самого своего прихода (то есть вот уже три часа) я ни разу не увидел улыбки на его лице и не услышал ни единого слова, так что принужден был открыть окно и забавлять себя беседой с каждым проходящим. Когда и этот последний ресурс исчерпался, поскольку во дворе не осталось ни души, я, просидев с полчаса в молчании, понял, что вот-вот впаду в меланхолию, поэтому встал, перенюхал все цветы и духи в комнате, затем принялся танцевать, трясти апельсиновые ветки, распевать веселые песни; я топал ногами, бушевал, плакал, строил Артуру рожи, передразнивая его кислую мину, вопил, смеялся, впадал в истерию и наконец, не вытянув из него и полслога, обессиленно рухнул на стул, где и сидел, в отчаянии глядя на Артура, пока не вошли вы, – и лишь тут он, к моей несказанной радости, поднялся и отверз уста, чтобы вас приветствовать.

      Герцог Веллингтон пробыл в здании конногвардейских казарм около часа, после чего вернулся на Даунинг-стрит, где его уже дожидалась свежая кипа официальных документов. Он немедля сел их разбирать, за каковым занятием я его пока и оставлю.

      IV

      Глава 1

      Как-то погожим осенним вечером герцог Веллингтон направлялся из Лондона в Стретфилдси. Он только что миновал деревню и въехал на узкую дорогу, идущую к воротам парка. Здесь он спешился и, ведя старину Бланко в поводу, неспешно зашагал вперед. Как я уже сказала, стоял погожий осенний вечер; в теплом воздухе не ощущалось и малейшего дуновения, высоко в небе медленно плыли легкие облака, и лишь кое-где на мглистом горизонте темнели синие полосы. Солнце только что село, улитки выползли из зеленой изгороди насладиться освежающей росой, которая в это время года выпадает сразу после заката. Дубы и боярышники у дороги почти не роняли листы, ибо осень только-только тронула своими нежными красками их темные кроны. Из звуков слышалось лишь гудение летящей божьей коровки да трели ручейка, незримо текущего по колее брошенной дороги за густыми зарослями дикого щавеля, цветного горошка и полевых трав. Холм по одну сторону тропы скрывал от глаз поместье с его обширным парком, садами, лесами и прочим, лежавшее в очаровательной долине, которая начиналась по другую ее сторону.

      Продолжая путь, герцог внезапно услышал приглушенный гул, как будто несколько человек разговаривали вполголоса чуть дальше по тропке. Он остановился и напряг слух, однако не разобрал ни слова. Через несколько шагов тропа повернула, и герцогу предстали три старые женщины, сидящие на зеленом бережку под кустом остролиста. Они быстро-быстро вязали и одновременно безостановочно работали языком. Маленький король, растянувшись рядом на земле, лениво срывал фиалки и заячью капусту. При виде герцога он вскочил, и старушки тоже. Они сделали реверанс, а маленький король поклонился, примерно как трясогузка на камне. Его спутницы прыснули со смеху, а он, не обращая