Свенельд. Янтарный след. Елизавета Дворецкая

та выходила за порог. – Она бывает юной девой, избегающей воинов – всех воинов, – и оберегающей свою чистоту, и тогда ее зовут Гевьюн. Ни за что, говорит она, я не прикоснусь ни к одному воину, если меня не принудят силой. Фрейя бывает молодой женой, обезумевшей от страсти, и тогда ей нет покоя – она готова идти за моря, лишь бы снова получить своего воина в объятия. Когда же мужчина укротит ее, она садится к очагу прясть, покорная его воле, кормит его детей, и тогда ее имя – Фригг. Тогда она если и идет мужу наперекор, то лишь тайком, используя хитрость. Тобой завладела неистовая Фрейя, влюбленная Фрейя, и, видно, не отпустит, пока страсть ее не будет удовлетворена.

      Снефрид обернулась, дрожа. Старуха смотрела на нее без всякого выражения, ее глаза и при свете дня были черными, а в морщинистом лице мелькало… некое сходство, от которого на Снефрид накатила жуть.

      – Возьми, – старуха сунула ей в руку что-то круглое, гладкое, довольно плоское. – Тебе пригодится. И ступай отсюда. А то знаешь, волки ловят овечек, не спрашивая, хотят ли те быть пойманными.

      – Спасибо, милая матушка, – пробормотала Снефрид, сжав кулак и даже не поглядев, что ей дали.

      – Ступай, я пока постерегу их.

      Старуха плотно закрыла дверь хижины и привалилась к ней спиной. А Снефрид торопливо пустилась бежать к скалам, придерживая полы плаща, чтобы не путались под ногами.

      – И помни! – раздался за спиной крик старухи. – Они найдут твой след – на земле, на море, на небе.

      Было еще светло, однако Снефрид одолевал дикий страх, что она заблудилась на этом голом острове, что она обогнет скалу и не увидит никакого гостевого дома, ни кораблей, ни покосившегося причала, ни людей Асварда… Что она так и будет бегать вокруг острова, круг за кругом, пока не лишится сил и не рухнет на камни, но больше не найдет оставленных спутников… Что они уплыли отсюда три года назад, так и не дождавшись ее, потому что эту хижину не видел никто, кроме нее… Что эти силы, которые были так добры и сдержанны с нею, вырвутся наружу в другом, грозном облике и поглотят ее – она ведь перед ними не более пушинки… Что волки помчатся по следу и настигнут ее в три прыжка…

      Но вот она обогнула скалу и с облегчением увидела гостевой дом, корабли и людей. Ничего не изменилось: кто-то собирал топляк, кто-то ставил шатры, причем за время ее отсутствия работа особенно не продвинулась. Стараясь держаться как обычно, Снефрид вошла в дом. Ей попался Асвард, но вовсе не хотелось спрашивать у него, что за старик живет на острове. Скорее всего он скажет, что ни единого человека, никаких хижин тут нет.

      Зато Мьёлль не потратила времени даром и уже соорудила для Снефрид лежанку из овчин. Огонь разгорелся, и Снефрид, сев к нему поближе, поняла, что очень замерзла, будто вовсе и не сидела в хижине у горящего очага.

      Только сейчас она осознала, что сжимает в кулаке подарок старухи. Осторожно разогнула пальцы. На ладони ее лежал круглый, почти плоский камень. Цвета он был, сколько она могла разглядеть при огне, красновато-бурого, с одной стороны чуть сужался, а с другой имел небольшую