Книга душ. Джеймс Освальд

газет.

      – Мы насчет вчерашнего пожара, – начал он. – Уильям Рэндольф сообщил мне, что вы – комендант здания фабрики.

      – И что? Я ее не поджигал.

      – Я и не говорил, что это были вы, мистер Макгрегор. Не вижу в этом никакой для вас выгоды. Я просто хотел выяснить, в котором часу вы вчера заперли фабрику…

      – Она сама сожглась. Как и все остальные.

      – Прошу прощения?

      – Мне двенадцать было, когда я поступил на фабрику. Лучший день в моей жизни. Меня сам старик Вудбэри у входа встречал. Руку пожал и пропуск выдал. Шесть лет я ходил в подмастерьях. Шесть лет, вы хоть представляете? Тогда профессии еще было принято учиться. Не то что сейчас. Неудивительно, что страна катится в тартарары.

      Маклин вздохнул. Разговор принимал слишком знакомый оборот.

      – Мистер Макгрегор, вы ведь собирались сообщить, во сколько вчера заперли фабрику.

      – Ничего подобного. Я что, похож на маразматика?

      На этот вопрос Маклин предпочел не отвечать.

      – Так во сколько?

      – После четырех. Может, в полпятого.

      – Почему так рано?

      – После полудня никаких работ не было. Я б подольше остался, если бы привезли оборудование или еще чего. Только доставку перенесли на день.

      – А когда уехал мистер Рэндольф?

      – Может, в четыре или раньше. То есть если и раньше, то только чуть-чуть.

      – И вы после этого не слишком задержались?

      – Нет, конечно. Когда стемнеет, там не слишком уютно. Воспоминания. И тени.

      – Тени?

      – Ну да, тени. – Макгрегор вновь оседлал своего конька. – Знаете, что фабрику построили в 1842 году? А до того там стояло с десяток мастерских помельче. Здешним производствам уже лет пятьсот как минимум. Это место со своей историей. Земля насквозь по́том пропитана.

      – Так, по-вашему, сэр, здание поджег призрак? – В тоне констебля Робертсона не было ни грамма сарказма, но Маклин все же поморщился. Опыт общения со старикашками наподобие Макгрегора у него имелся, и он подсказывал другое направление беседы.

      – Ты, сынок, вроде не совсем дурачок, а? Призраков не бывает. Хотя по телевизору тебе и не такое покажут. – Макгрегор кивнул на предмет, напоминавший деревянный ящик, к которому спереди зачем-то прилепили стеклянное блюдо. Конец шестидесятых, еще черно-белый, если Маклин не ошибался. Коллекционеры сейчас платят за такие приличные деньги. А старик, скорее всего, купил его еще новым.

      – Но вы же сами сказали… – начал Робертсон, но Макгрегор гневно перебил его:

      – Вот только не надо мне рассказывать, сынок, что я сам сказал. Мне восемьдесят четыре года, и я больничного ни разу не брал, ясно тебе? Я на войне был!

      – Прошу прощения, сэр, я не хотел вас обидеть. Мы просто стараемся разобраться…

      – А ведь ты из Файфа, парень, а? По акценту чувствуется. С побережья, если меня слух не подводит.

      – Да, сэр. Из Питтенвима.

      – Моя Эсме была из Струтера, – сообщил Макгрегор. Выражение