Говорящие со змеями. Игорь Горынский

ся в огромном – на половину помещения – металлическом шкафу с фирменной эмблемой «Заслона». Так было надо. Акустические волны меняли спин электронов, сновавших по проводниковым хранилищам где-то в глубине огромного аппарата под скромным названием «КПЭ». Кодировщик-передатчик экспериментальный.

      В ожидании Катя перевела взгляд в иллюминатор. С этого борта голубовато-белая облачная сфера Лейтена-b не была видна. Только звездная тьма космоса. Ещё несколько дней назад «Беллинсгаузен» продирался через неё с головокружительной быстротой – в буквальном смысле. Торможение с околосветовой скорости сопровождалось постоянными перегрузками, от которых даже тренированному экипажу порой приходилось несладко.

      Где-то там, во тьме, думала Катя, вращается вокруг неприметной звезды перенаселённая Земля. Полвека назад секрет вечной жизни открылся каждому её жителю – и число землян стало расти стремительно. Новые решения в строительстве уже не помогают, а до полного терраформирования Марса – по-прежнему как до Марса. Вдохнуть аромат его яблонь можно будет только через сотню лет, когда население Земли приблизится к цифре в сто миллиардов.

      Остаётся одно – искать новые пространства, где хватит места для всех. Искать дома среди звёзд. Возможно, «Беллинсгаузен» только что нашёл первый из них.

      Аппарат связи пискнул, возвещая очередное обыкновенное чудо квантовой магии. Катя улыбнулась, выключая систему. Где-то там, за иллюминатором, в двенадцати световых годах отсюда, повинуясь по сей день необъясненному феномену, только что переменился спин электронов, запутанных с теми, над которыми колдовал КПЭ. Пройдёт несколько часов, и очередное наблюдение даст физикам и инженерам связи радостную весть. В предвкушении чуда замрут Плесецк, Петербург, Москва, Россия, весь мир. «Беллинсгаузен» долетел!

      Оставалось узнать, куда. Катя отправилась в кают-компанию – пристёгиваться к посадочному креслу. Считанные минуты отделяли её от встречи с новым, неизведанным миром.

      ***

      На высоте пятнадцать тысяч метров плавное снижение «Беллинсгаузена» оборвал звук, не суливший ничего хорошего. Громогласно чихнув, посадочный двигатель умолк. Вместо того, чтобы неспешно спускаться, многотонный корабль начал приобретать ускорение, камнем падая вниз.

      – Отключение посадочного двигателя…

      – Стабилизаторы в аварийный режим!

      – Есть. Стабилизаторы переведены в ава…

      – Тормозной парашют.

      – Есть. Тормозной парашют выпущ….

      Резкий рывок сотряс корабль до основания. С душераздирающим скрежетом от наружной поверхности корабля что-то отломилось. «Беллинсгаузен» начал заваливаться набок. Стабилизаторы больше не помогали.

      – Матерь божья…

      – Конкретнее!

      – Отрыв парашюта!

      – Пр-р-роклятье. Пытайтесь включить двигатель!

      – Есть… Не включается!

      – Ещё раз!

      – Не включается!

      – Ещё!..

      ***

      Последнее, что почувствовала Катя – запах моря.

      Дома море пахло совсем не так. Катя отчётливо помнила тяжёлый, густой, немного затхлый, но такой бодрящий запах, что стоял над побережьем Чёрного моря три года назад. Через неделю – улетать, и попрощаться с Землёй она решила на пляже родной Феодосии. Она неторопливо рассекала руками воду с искорками заката и думала: наверное, и даже очень вероятно, я погружаюсь в море в последний раз.

      А поди ж ты.

      Запах ворвался в кают-компанию вместе с десятками тонн воды, пробившимися сквозь армопластовый корпус. За доли секунды поток, только что бывший неподвижной водной гладью, преодолел помещение поперёк, снося на пути приборы, экраны и кресла с экипажем, и прошиб противоположную стенку, довершая разрушение «Беллинсгаузена». Но прежде, чем вода с оглушительным грохотом ударилась в тело Кати, она почувствовала колкий, едко-солёный запах с нотками цитруса и смертельного страха. Впрочем, смертельный страх, скорее всего, существовал только в её голове.

      Подумать об этом Катя не успела. Вода с чудовищной силой вытолкнула её из кресла, из кают-компании, за пределы холодного, но уже родного «Беллинсгаузена» – во тьму.

      Во тьме не было совершенно ничего, даже времени. Вместе с временем вновь появился запах и вкус, всё такой же жутковато-солёный – только теперь Катя чувствовала его внутри.

      Собрав последние силы, она откашляла морскую воду из бронхов. Остатков сил хватило, чтобы открыть глаза. И увидеть Лейтен-b.

      Золотистое небо. Облаков – столько, будто они и есть атмосфера, а за ними сразу начинается пустота космоса. Красный карлик, здешний коллега Солнца – скрывается где-то за ними, окрашивая изрядную часть неба в розовато-багровый оттенок. Не такой уж он и карлик, если так судить. Под небесами, сколько хватает глаз – вода, в воде там и тут – обломки «Беллинсгаузена», за один из которых, длинную штангу не пойми от чего, судорожно хватаются руки Кати. Повезло. Штанга из лёгкого сплава не только не захотела тонуть, но и оказалась в том самом