Поворотные времена. Часть 2. Анатолий Ахутин

общение Гейзенберга с Бором в 1926 – 1927 гг. сильно повлияло на Гейзенберга. Колоссальное значение для него имела также встреча с Эйнштейном в Берлине весной 1926 г., когда Гейзенберг рассказывал тамошним физикам о новой механике. Поясняя суть своего метода, Гейзенберг сослался на философию Эйнштейна, согласно которой-де в теорию следует включать только величины, поддающиеся непосредственному наблюдению и измерению. К удивлению Гейзенберга, Эйнштейн заявил: «Может быть, раньше я использовал и даже формулировал такую философию, но все равно она бессмысленна»152. Ведь только теория, заключил Эйнштейн, определяет, что собственно мы наблюдаем. «Этот довод, – замечает Гейзенберг, – был для меня абсолютно новым и произвел на меня тогда глубокое впечатление; позже он оказался чрезвычайно плодотворным в процессе развития новой физики»153.

      Здесь-то и стоит «крест», указующий разделение путей: сочтем ли мы теорию формальным способом вычисления результатов или же формой понимания природы вещей154. Гейзенберг решительно сворачивает на второй путь. Теория мыслится им теперь как система понятий, раскрывающих то, о чем она, и что соответственно мы наблюдаем в эксперименте.

      Нельзя сказать, что идея теоретического знания как понимания только теперь была осознана Гейзенбергом. Беседы с Бором и Эйнштейном лишь напомнили ему проблемы, живо обсуждавшиеся им с друзьями и коллегами в период учебы в Мюнхенском университете. В одной из первых бесед с Бором в 1922 г. речь об этом уже шла. Бор, в частности, заметил, что все эти квантовые странности можно будет понять, если только мы вдумаемся в смысл слова «понимание»155. В конце же 20-х годов Гейзенберг окончательно утвердился в том, что физическую теорию можно считать полноценной лишь в том случае, если она базируется на определенной логически связной системе понятий, в которой раскрыто то, о чем она и что в ней «описывается». Формирование новых понятий – со своим типом связей, своей онтологией, своим способом проектировать и теоретически схематизировать эксперимент – есть один из фундаментальных актов теоретического понимания природы вещей.

      Если так, естественно задаться вопросом: как же формировались классические понятия, как они трансформировались, как возникали новые, как новая система понятий соотносится со старыми? Вот почему с этих пор философский анализ понятий всегда связывается Гейзенбергом с историческим анализом их формирования. «История физики, – пишет он, – не просто накопление экспериментальных открытий и наблюдений, к которым подстраивается их математическое описание; это также и история понятий»156. Или в другом месте: «История физики не есть только лишь последовательность экспериментальных открытий; она сопровождается развитием понятий или влечет его за собой… Именно неопределенность понятий принуждает физика обращаться к философским проблемам»157.

      История физики как история понятийных систем, история их становления

152

Heisenberg W. Tradition in der Wissenschaft. Reden und Aufsätze. München, 1977. S. 117. Cp.: Heisenberg W. Der Teil und das Ganze. S. 80 (рус.пер. C. 191. Ср.: Гейзенберг В. Шаги за горизонт. С. 83).

153

Heisenberg W. Tradition in der Wissenschaft. S. 118.

154

С течением времени оба пути сильно разошлись. В 1952 г. в Копенгагене состоялась философская конференция, на которой Бор изложил проблемы интерпретации квантовой механики группе философов, главным образом представителям Венской школы. Его ужаснул тот факт, что доклад не вызвал ни споров, ни серьезных вопросов. Проблема понимания вовсе не занимала этих философов (Heisenberg W. Der Teil und das Ganze. S. 241. Рус. пep. C. 318).

155

Heisenberg W. Der Teil und das Ganze. S. 55 (рус. пер. C. 173).

156

Heisenberg W. Tradition in der Wissenschaft. S. 25.

157

Гейзенберг В. Развитие понятий в физике XX века. С. 79.