Кровь богов. Конн Иггульден

сюда! – воскликнул Марк Антоний. Он указал левой рукой на плечо статуи и вонзил клинок под ключицу, так что передернуло даже солдат-ветеранов, стоявших в толпе. Сенаторы на лестнице замерли. У Светония раскрылся рот.

      – Публий Сервилий Каска нанес резаную рану поверх первой. – И Антоний вновь полоснул по воску. Он уже вспотел, и его громкий голос прокатывался над толпой, эхом отражаясь от окружающих Форум зданий. – Его брат, Гай Каска, подступил к ним, когда Цезарь попытался отразить удары! Он вонзил свой кинжал… сюда!

      У здания сената братья Каска в ужасе переглянулись, а потом молча повернулись и поспешили покинуть Форум.

      Обливающийся потом Марк освободил от ткани руки статуи и указал на правую.

      – Луций Пелла нанес удар в правую руку, разрезал ее от плеча чуть ли не до локтя. – Марк Антоний вспорол воск, и толпа застонала. – Но Цезарь продолжал бороться! Он был левшой и поднял окровавленную правую руку, чтобы оттолкнуть их. Децим Юний ударил его, перерубил мышцу, и рука повисла. Цезарь звал на помощь тех, кто сидел на каменных скамьях театра Помпея. Он призвал к отмщению, но никто не пришел… и они продолжили начатое.

      Толпа надвинулась, доведенная чуть ли не до безумия тем, что происходило у нее на глазах. Здравый смысл пропал, уступив место нарастающей ярости. Немногие из сенаторов остались стоять на лестнице перед зданием сената, и Марк Антоний увидел, как поворачивается Кассий, чтобы уйти.

      – Тут Гай Кассий Лонгин ударил отца Рима, протянув свои тощие руки между руками других. – Марк Антоний нанес удар сквозь тогу, порвав ее. – Хлынула кровь, пропитав тогу Цезаря, но он продолжал бороться! Он был солдатом Рима, с сильной душой, а они продолжали и продолжали наносить удары! – Свои слова он сопровождал ударами клинка, пронзая воск и разрывая тогу.

      Сделав паузу, консул тяжело вздохнул и покачал головой.

      – Тут он увидел, что у него есть шанс выжить!

      Он понизил голос, и шум толпы стих. Люди придвинулись еще ближе в ожидании дальнейших слов консула. Марк Антоний смотрел поверх голов, но его глаза видели другой день, другое место. Он узнал все подробности убийства из десятка источников, и случившее стало для него таким реальным, будто он сам при этом присутствовал.

      – Он увидел, как вошел Марк Брут. Человек, с которым он бок о бок сражался половину своей жизни. Этот человек однажды предал его и присоединился к врагам Рима. Юлий Цезарь простил этого человека, хотя все остальные хотели его четвертовать. Цезарь увидел своего лучшего друга и на мгновение, пусть его и продолжали колоть и рубить, подумал, что он спасен. Подумал, что пришла помощь.

      На глаза навернулись слезы. Марк Антоний смахнул их, чувствуя, как навалилась усталость. Но сказать осталось совсем немного.

      – И тут он увидел, что в руке Брута такой же кинжал, как и у остальных. Сердце у него упало, и он перестал бороться, – объявил консул.

      Остолбеневший центурион Оппий едва не выпустил из рук восковую скульптуру. Он дернулся, когда Марк Антоний протянул руку и набросил тогу на голову статуи,