Евгений Онегин. Александр Пушкин

с пеньем в церковь повели.

XIX

      И вот ввели в семью чужую…

      Да ты не слушаешь меня… –

      «Ах, няня, няня, я тоскую,

      Мне тошно, милая моя:

      Я плакать, я рыдать готова!..»

      – Дитя мое, ты нездорова;

      Господь помилуй и спаси!

      Чего ты хочешь, попроси…

      Дай окроплю святой водою,

      Ты вся горишь… – «Я не больна:

      Я… знаешь, няня… влюблена».

      – Дитя мое, Господь с тобою! –

      И няня девушку с мольбой

      Крестила дряхлою рукой.

XX

      «Я влюблена», – шептала снова

      Старушке с горестью она.

      – Сердечный друг, ты нездорова.

      «Оставь меня: я влюблена».

      И между тем луна сияла

      И томным светом озаряла

      Татьяны бледные красы,

      И распущенные власы,

      И капли слез, и на скамейке

      Пред героиней молодой,

      С платком на голове седой,

      Старушку в длинной телогрейке;

      И все дремало в тишине

      При вдохновительной луне.

XXI

      И сердцем далеко носилась

      Татьяна, смотря на луну…

      Вдруг мысль в уме ее родилась…

      «Поди, оставь меня одну.

      Дай, няня, мне перо, бумагу,

      Да стол подвинь; я скоро лягу;

      Сноски

      1

      Проникнутый тщеславием, он обладал сверх того еще особенной гордостью, которая побуждает признаваться с одинаковым равнодушием в своих как добрых, так и дурных поступках, – следствие чувства превосходства, быть может мнимого. Из частного письма (франц.).

      2

      Писано в Бессарабии. – Примечания А. С. Пушкина к «Евгению Онегину» отмечены как Прим. автора.

      3

      Господин аббат (франц.).

      4

      Dandy, франт. Прим. автора.

      5

      Будь здоров (лат.).

      6

      Шляпа à la Bolivar. Прим. автора.

      7

      Известный ресторатор. Прим. автора.

      8

      Каверин, Петр Павлович – гусар, приятель А. С. Пушкина.

      9

      Ростбиф.

      10

      Прыжок (франц.).

      11

      Черта охлажденного чувства, достойная Чальд-Гарольда. Балеты г. Дидло исполнены живости воображения и прелести необыкновенной. Один из наших романтических писателей находил в них гораздо более поэзии, нежели во всей французской литературе. Прим. автора.

      12

      Tout le monde sut qu’il mettait du blanc; et moi, qui n’en croyais rien, je commençais de le croire,