Подделка. Кирстен Чен

аналог каждой сумки будет продаваться в Интернете за четыре штуки, она заработает вдвое больше, относя подделки в ничего не подозревающие брендовые магазины. Когда я указала на этот факт, она рассмеялась и сказала: Хорошая мысль, хорошая мысль. Надо дважды подумать, прежде чем бодаться с выпускницей Стэнфорда.

      Прежде чем я это осознала, мы договорились удвоить мою комиссию и отправить мне по частям.

      Я сказала, что мне по-прежнему не по себе. Тон Винни тут же смягчился, расплавился, как масло на тосте. Тебе станет гораздо лучше, когда всё закончится и тебе заплатят.

      Она посоветовала мне открыть мобильный кошелек на WeChat для удобства и конфиденциальности, намеренно не спросив, что случилось с моим банковским счетом. (Как мы с вами уже обсуждали, у нее были и другие способы получить ответы.)

      Я буду отправлять все платежи тебе на WeChat, сказала она и многозначительно добавила: никто никогда ничего не узнает.

      6

      Водитель Винни прибыл на следующее утро ровно в семь, чтобы помочь мне совершить двухчасовое путешествие до Гуанчжоу. Собирая вещи, я остановилась у обеденного стола, где между дядей и тётей сидел Анри и лакомился кукурузными хлопьями. Я наклонилась и расцеловала его в обе щеки. Пока, булочка. Веди себя хорошо.

      Он осыпал меня хлопьями, как невесту рисом. Если бы я не торопилась так сильно, может быть, это бы меня повеселило. Тётя поднялась, чтобы собрать разбросанные хлопья. Я бросилась обратно к столу и шлёпнула Анри по руке. Булочка, нельзя бросаться едой. Я наклонилась, чтобы помочь тёте.

      Анри хихикнул и бросил ещё одну горсть прямо мне в лицо. Я схватила его за руку. Нет. Мы так не делаем.

      Дядя отодвинул миску. Ты не сможешь есть хлопья, если будешь ими швыряться.

      Простите, сказала я.

      Ни дядя, ни тётя не ответили, но во взглядах, которыми они обменялись, читалось явное сожаление, что они согласились присмотреть за Анри. Зазвонил мой мобильник – водитель хотел дать мне понять, что приехал. Анри захныкал и дёрнул себя за ухо. Не вздумай плакать, булочка, предупредила я.

      Он хлопнул по подносу детского стульчика, требуя еще хлопьев. Я медленно попятилась к двери, сжимая в руке хлопья, которыми он в меня запустил. Не. Плачь.

      Он посмотрел мне прямо в глаза. Веди. Себя. Хорошо.

      Его глаза сверкнули.

      Тебе пора, сказала тётя. Не опаздывай.

      Хорошо пообщаться с подругой, сказал дядя.

      Именно это я им и сказала – что собираюсь встретиться с бывшей однокурсницей. Спасибо, ответила я. Правда, большое спасибо.

      Когда я закрыла за собой дверь, хныканье сына перешло в визг. Я бросилась в лифт и нажала кнопку. Всю дорогу вниз я смотрела в камеру, уверенная, что она запечатлеет лицо худшей матери в мире. За менее чем двадцать четыре часа, которые мы провели в Гонконге, тётя и дядя уже успели пережить одну истерику, а вторая была в разгаре. Я ждала, что в вестибюле они догонят меня и закричат, что передумали.

      Вы водили его к специалисту? – мягко спросила тётя вчера вечером. Может, посоветоваться с Кариной? Я напомнила ей, что его отец