Иллюзия бога. Алина Штейн

наигранно возмутилась:

      – Дурацкая шутка, немедленно извинись!

      – Тогда возвращайся скорее. – Он наконец оторвал взгляд от книги, из которой не запомнил ни единой строчки. – Извинюсь. Даю слово.

      «Возвращайся. Я покажу тебе свою душу», – эти слова лучше выразили бы его мысль, но он, конечно, ни за что бы ни произнес их вслух, одна формулировка повергала его в ступор.

      Протаращившись в книжку еще около часа (самый никчемный час в его жизни, потому что взгляд то и дело соскальзывал со строчек, которые не представляли для него ни малейшего интереса), Аид задремал, так и оставшись полулежать в гигантском кресле.

      Очнулся он от ощущения, что кто-то уселся на подлокотник.

      – Что, вечеринка не очень?

      – Кажется, кое-кто там был не особо мне рад. – Персефона пожала плечами. – Знаешь, типичная плебейская реакция: ненавидеть то, чего не понимаешь.

      Ее темные глаза мерцали – звезды, скрытые за тяжелой пеленой ночного неба, и у Аида будто внутри затянулся узел, когда она посмотрела на него.

      – Хотела спросить кое-что.

      Он изогнул бровь:

      – Да?

      И только сейчас почувствовал, как что-то холодит его шею. Он осторожно скосил глаза. Короткое прямое лезвие, костяная рукоятка с серебристыми письменами.

      Справедливости ради, это его не особо удивило. Чего-то в этом духе он всегда от нее ожидал. И, черт возьми, в ту минуту она была прекрасна. Она была очаровательна в своей отравляющей сущности, обычно скрываемой под тысячей нежных цветов. И вот эта девушка рассердилась, когда он заподозрил ее в убийстве Семелы? Было бы с чего.

      – Где ты вообще взяла эту штуку? – спросил он.

      – Мамочка подарила. Дамасская сталь!

      – Напомни мне никогда не связываться с твоей матерью, хорошо?

      Она нервно хихикнула.

      – Вчера ты спросил у меня, не я ли убила свою соседку. Семелу.

      – Точно, – кивнул Аид, вздрогнув, когда она подставила палец к губам. – И если ты так отводишь от себя подозрение, получается у тебя не очень.

      – Со мной-то все понятно, у меня алиби. – Она машинально поправила спадающий вырез белого платья. Ее кожа светилась в полутьме, как рассветное облако. – А вот твое алиби сомнительно. Вернее, я, конечно, тебя прикрыла, но мы-то знаем, что у тебя его не было…

      Аид не знал, как реагировать на творящуюся чертовщину. Он даже не был уверен в том, что это ему не снится. Хотелось только смотреть в бездонную глубину этих странных, точно неживых, навеки завороженных тайной, огромных глаз. Хотелось видеть эту безумно алую улыбку. Хотелось слушать и слушать тихие, странные слова, неторопливо падающие с этих очаровательных губ. И, желательно, без холодка у шеи – поэтому он резким движением выдернул нож из пальцев Персефоны и отшвырнул его в сторону. Оглушительный звон, пронесшийся по всему Царству, казалось, не смутил ее.

      – А ну, признавайся, – пропела она, нависнув над ним на локтях. Шутя? В этом Аид был не уверен. Ее большие оленьи глаза искрились от сдерживаемых эмоций: он видел улыбку, но и