Иллюзия бога. Алина Штейн

Ариадна. Ариадна, это…

      – Деметра, просто Деметра. – Она протянула ладонь для неожиданно крепкого рукопожатия. – Пообедайте с нами. Не откажете мне в любезности?

      Ари принялась вежливо отнекиваться, невольно робея перед ее глубоким голосом, королевской осанкой, красотой, от которой веяло величием и суровостью. Девушка смутно подозревала, что рядом с этим семейством она выглядит, как женщина легкого поведения после очень тяжелой ночи.

      – И думать забудьте, я настаиваю. Куда вы собрались? Скоро будет дождь. Ну же, девочки, давайте в дом.

      – Мам, на небе ни облачка…

      – В дом!

* * *

      Обещанный дождь пролился ровно через пятнадцать минут, и, когда он прекратился, а Ари наконец направилась в сторону ближайшей автобусной остановки, уже стемнело.

      – Ты совсем притихла, Перси. – Деметра включила в доме «Весну священную»[11] и присела на ступени крыльца рядом с дочерью. – Что-то случилось?

      Персефона покачала головой. «Мне нужен глоток новой жизни. Поехать куда глаза глядят. Покинуть дом. Выучить новый язык. Сесть за мемуары. Завести канарейку. Я бы хотела… Хочу взять все, что жизнь мне может дать. Хочу делать. Хочу быть. Все, чтобы найти новый паттерн. И еще мне нужен звонок. Всего один звонок, который я тоже могу приравнять к новой жизни».

      – Мам.

      – Да, дорогая.

      – Иногда… Иногда думаешь, насколько все в жизни стало чужим. Будто на самом деле должно быть не так. У тебя было такое чувство?

      – Пожалуй, да. Не могу сказать, что без ума от этой жизни. Но я наполняю дни здоровой, трезвой любовью к ней. И не падаю в бездну меланхолии, как бы сильно этого ни хотелось. Нужно анализировать то, что делает тебя счастливой. Хоть на мгновение. Что-то одно. Большего, как правило, и не нужно.

      Персефона нахмурилась. Что же могло привести ее в чувство?

      «Гулять среди полок с книгами, столкнуться с Аидом лбами и дразнить его за хмурый вид».

      Нет, к черту такие мысли.

      К черту, потому что он хотел быть приоритетом, а не одним из вариантов. Потому что умел сказать все в лицо, а не за спиной. Потому что не боялся прослыть чудаком, ведь ему действительно плевать на мнение остальных. Потому что просчитывал ходы наперед, чтобы добиться желаемого. Потому что врезался в ее память.

      И к черту, потому что ее оттолкнула от него не фраза: «Ты что, убила Семелу?» Ее оттолкнула фраза: «Меня это не волнует. Если это правда ты, могу помочь утилизировать тело. Если понадоблюсь, скажи».

      Ее шокировало то, насколько легко он мог поверить в ее отравляющую, порочную сущность.

      С тяжелым вздохом она положила голову маме на плечо.

      – Позвони уже своему аутисту, дорогая. – Деметра поморщилась, как от зубной боли.

      Персефона не смогла скрыть изумления. Мать тихо рассмеялась:

      – Популярная ошибка сообразительных людей – думать, что их невозможно прочитать.

      – Аид ведь тебе не нравится.

      – Не нравится, конечно. Вместо учебы романы крутишь. К тому

11

«Весна священная» (фр. Le Sacre du printemps) – балет русского композитора Игоря Стравинского.