Путь к горизонту. Ирина Ракша

не теряет, держит. Молодец.

      Но тут мне было совсем не смешно. Всё же я мужественно сохраняла улыбку. В голове опять мелькнуло про воров: «Ростов-папа, Одесса-мама».

      В разгар весёлого застолья мама вдруг обратилась лично ко мне, глядя через весь стол:

      – Детка, положите на меня свои голубые глазки… Вы ведь наверняка уже слышали, что у нас говорят про моего сына и его дочку?

      За столом сразу все смолкли. А Миша вдруг капризно сказал:

      – Ну, мам, это же совсем неинтересно. Тем более перед выходом в море.

      Однако мама уже взяла быка за рога и продолжала:

      – Ах, сыночка, я тебя умоляю. Ты таки очень не прав. Враньё по дорожке бежит, а правда молчком на дорожке лежит.

      Тут все оживились. А хозяйка опять ко мне:

      – Вы сюда слушайте, детка. Сюда. Уж кто-кто, а мама всю правду знает… Эта якобы дочка ну совсем-совсем не похожа на Мишу… Ни одним пальчиком, ни одной чёрточкой. Я ж её видела… И вообще, какой он отец? Ну скажите, как можно на свет появиться? Он где-то там на гастролях. Ленинград, Москва. А ребёнок тут появился. Нате вам, пожалуйста…

      Миша хотел было возразить, но мама воскликнула:

      – Нет-нет, не делай маме нервов. Вот лучше бы про это ты написал что-то смешное. А Ромочка бы смешно прочитал.

      И сын, ковыряясь в тарелке, без удовольствия пробурчал:

      – Когда-нибудь, может, и напишу.

      Ему явно не нравился этот разговор.

      И тут, спасая обстановку, поднялся весёлый Рома Карцев:

      – Да что вы, Раиса Яковлевна, всё про детей и про детей. А ведь мы завтра уходим в море. – И, неспешно оглядев всех, смешно и картинно запел, как бы подражая Утёсову: – «Прощай, любимый город! Уходим завтра в море…»

      …В гостиницу «Красная», которая уже спала, мы с Мишей и Ромой вернулись уже далеко за полночь. Возле дверей моего номера Миша при расставании сказал мне неожиданно:

      – Знаете, Ирина, моя сердобольная мама взяла грехи любимого нашего города на себя. И решила вас выручить. На время круиза, конечно…

      И протянул мне две тысячи рублей:

      – Отдадите, когда сможете.

      Я облегчённо вздохнула. Вот оно, очередное чудо Одессы.

      А из глубины тёмного коридора нам улыбался Бельмондо, человек с тысячью жизнями.

      И вот уже пройдены и памятник – Дюк Ришелье, и легендарная одесская лестница. И мы уже в таможенном зале порта, где полно отъезжающего народа. Последние прощальные вздохи, последняя проверка документов и ручной клади. И в этой суете вдруг ко мне подошли Миша с Ромой. Жванецкий был очень встревожен.

      – Ирина, может, вы возьмёте мой портфель? Вы же руководитель группы, вас же не проверяют.

      Спрашиваю тоже с тревогой:

      – А что в портфеле?

      – Там мои сочинения. Для выступлений. Могут не пропустить.

      – Ну, давайте, – подумав, согласилась я. Если что, я скажу, что там мои бумаги на группу.

      Так знаменитый старинный портфель Жванецкого, мятый, щербатый, о двух замках, с его «опасными» миниатюрами и диссидентскими