Сладкое яблоко раздора. Владимир Колычев

Зачем?

      – Твой телефон уже вскрыли, там все звонки.

      – Я маме звонила.

      – Когда?

      – Ну, когда…

      – Вся история звонков с твоего телефона у нас, – напомнил Малахов.

      – Юра… Трутов куда-то ушел, сказал, домой сейчас отвезет, а я маме позвонила.

      – Пожаловалась?

      – Кому, маме? Ты что, на маму думаешь? – Ева с силой оттолкнулась от Малахова.

      – Я не думаю, я спрашиваю, – качнул головой Артем.

      – Трутов меня обидел, я позвонила маме, и она отправила к нему убийц? Ты это серьезно? – Ева смотрела на него как на ненормального.

      – Может, и несерьезно. Но Трутов убит, – сказал Артем.

      Но Ева его как будто не слышала.

      – А если я на тебя маме пожалуюсь? Скажу, что ты меня обижаешь!

      – Я тебя обижаю, – кивнул Артем.

      А ведь это действительно так. Неважно, заслужила Ева небрежного к себе отношения или нет, но говорил он с ней жестко, даже грубо. Это не могло не обижать ее, особу, привыкшую к тому, что мир крутится вокруг нее.

      – Еще как обижаешь!

      Ева обвила руками его шею и, приподнявшись на носочках, посмотрела ему в глаза, желая заглянуть в его душу.

      – И я знаю, кому на это пожаловаться!

      – Жалуйся.

      – Я пожалуюсь тебе… Ты же должен меня защищать?

      – Как представитель закона.

      – Хотя бы так.

      – На общих основаниях.

      – Не хочу на общих основаниях! – Ева капризно наморщила носик.

      – Что ты хочешь, чтобы я с собой сделал?

      – Зачем тебе что-то с собой делать? – не поняла Ева.

      – Ну как же, ты жалуешься мне. На меня. Я же должен принять меры.

      Артем думал о Земском. Вряд ли Ева жаловалась на него ему же самому, но полковник с собой что-то сделал. Застрелился. Может, и Ева сейчас думает о том же?

      – Какие меры? – Ева с подозрением смотрела на него.

      – Ну, мало ли…

      – Я знаю, о чем ты думаешь… – Она ткнула в него пальцем. – И вот что я хочу тебе сказать!.. Ты больной, если думаешь, что я виновна в смерти Земского!.. И Козоева я не заказывала!.. И на Трутова никому не жаловалась. Просто так за себя стало обидно. И к маме на ручки захотелось!.. Тебе смешно?

      Артем качнул головой, глядя на Еву. Ей уже тридцать два, возраст, в котором женщине как минимум неприлично быть одной. А у нее ни мужа, ни детей, только братья, у которых своя жизнь, свои семьи. Еве ведь тоже хочется домашнего тепла и семейной ласки, а нет ничего такого, вот и бросает ее из крайности в крайность. А остановить некому, приходился самой жать на тормоза. Замуж ей пора, одним словом. Как ее не понять?

      – А мне смешно!.. Только я совсем не смеюсь!..

      – И не надо, – покачал головой Артем.

      Человек погиб, Трутова нет. И, возможно, Ева все-таки виновна в его смерти – и она, и ее семейка. Та же мама могла спросить за дочь, пользуясь возможностями своих сыновей. Способна она на такое или нет, сказать сложно, скорее всего вряд ли. Но как ни крути, а Ева звонила своей маме после того, как Трутов ее обидел… И Земский обижал Еву. И Козоев…

      – Плохо мне,