Кузня крови. Михаил Игнатов

у меня круги под глазами? И как бы не больше тех, которые я наматываю вокруг замка?

      Поэтому я твёрдо решил добыть масла для светильника. Никто и не узнает, если я всё сделаю осторожно. Правда, нужно будет как-то пробраться мимо людской, где вечером собираются все слуги. Но если выждать момент…

      Или нет?

      Я даже прикусил губу, пытаясь понять, можно ли будет пробраться там вдоль стены, в тенях, куда не достаёт свет. Хотя при одной мысли о моих тенях меня снова пробирала дрожь. Знал бы, как отвратительны их прикосновения, не завидовал бы матушке и адепту стражи.

      Матушке?

      Я даже замер в нише возле окна. В прошлом году, когда к нам заезжал владетель Великого дома Фуэрте, матушка распорядилась вынести восковые свечи и лично ей зачарованные светильники. Пусть светильники идут в пасть к Безымянному, наверняка хранятся под ключом, но свечи!

      Они в малой северной башне главного здания. Той, что обращена к горам и сейчас используется как кладовка. Там меня точно никто не заметит. И спрятать свечу и следы воска гораздо проще, чем надеяться, что слуга не заметит, что в светильнике появилось масло, а фитиль служит меньше обычного.

      Первый этаж башни. Ничего. Вернее, огромные сундуки оказались забиты всяким барахлом. Уже в носу свербело от запаха полыни, которой были переложены ткани. Но свечей так и не нашлось.

      Я поднялся по винтовой лестнице выше. Здесь и места оказалось меньше, и сундуки не такие большие. Снова ничего. Пришлось карабкаться выше, кляня про себя крутые ступеньки и прижимаясь к стене, подальше от края. Для великанов их делали, что ли? Не хватало ещё навернуться вниз и сломать ноги.

      Сбив дыхание, я наконец добрался до верха, обвёл взглядом последний этаж, освещённый через узкие треугольные окна лучами заходящего солнца, и замер, встретившись с чужим взглядом.

      Флайм глотнул из кувшина и хмыкнул:

      – Вот это кто, оказывается, шебуршится. А я-то думал, какой слуга решил обворовать господина.

      Я вспыхнул в возмущении, ощутил, как горит лицо от румянца:

      – Как я могу воровать то, что и так принадлежит мне?!

      Флайм, с удобством устроившийся полулёжа на каком-то мешке, серьёзно кивнул:

      – Конечно, молодой господин, конечно.

      Всё на что меня хватило – это недовольно буркнуть:

      – А ты, Флайм, хоть поднялся бы, раз уж вспомнил, кто я такой.

      Он лишь усмехнулся:

      – Вы уж простите, молодой господин. Мы не очень ладим, но сейчас в равном положении. – Он похлопал по своему ложу ладонью. – Думаю, этот урок вам тоже необходим. Я тайком пью вино, вы… – помедлив, Флайм обвёл взглядом сундуки и ящики, пожал плечами и снова отхлебнул. – Тоже что-то тайно ищете. Если книги с внешними техниками, то их здесь нет.

      Я кивнул:

      – Они у матушки.

      Флайм мотнул головой:

      – Её личные книги и записи из Академии – да, а остальное спокойно лежит себе в подвале под восточной угловой