Любовь через века. От Екатерины Великой до Гумилева и Есенина. Адель Алексеева

к себе в имение, в Тверь. Господи Боже, а как же я? Увидела его у Бакуниных и спрашиваю: “Правда ли сие?” Не глядя в глаза и разрывая сердце мое на части, отвечает: “Да, я еду. Ежели батюшка ваш желает, чтобы был я богат, значит, не могу я хозяйство без надзора оставить”.

      Я пожала плечами и отошла к камину, где сидел Хемницер и твой весельчак Капнист…

      М. А. Дьякова. Художник Д. Г. Левицкий

      Хотя у Ивана Ивановича вечно спущены чулки, а губы надуты, как у пятилетнего ребенка, все же он забавен, простодушен, и я все готова ему простить. Сколько стихов посвятил Львову, как восхищается им, а тот сие будто не занимает. Он не прочь и посмеяться над бедным Иваном Ивановичем. Неужто все оттого, что тот влюблен в меня? Это всем видно, только сам Хемницер, как страус, думает, что никто не догадывается…

      Капнист вчера попросил баснописца прочитать новые вирши, тот покраснел, долго мялся, пуговицы на сюртуке неправильно застегнул… Совсем не умея притворяться, уставил взор свой на меня и стал читать. Только глухой не понял бы, что предназначались стихи мне. Не знаю отчего, я покраснела – и сие глупое обстоятельство вызвало, кажется, опять недовольство Львовиньки. А вирши были такие:

      В печали я, душа моя,

      Что не с тобой

      Любезный твой.

      Соснул я раз,

      И в тот же час

      Эрот во сне

      Явился мне.

      Сказав: “Пойдем,

      И мы найдем

      Что ты искал,

      По ком вздыхал”.

      Я с ним пошел

      И чуть успел

      Тебя обнять,

      Поцеловать,

      И – сон пропал.

      Ах! Все бы спал!

      Николай Александрович закурил трубку и удалился в угол. Капнист же еще просил почитать Ивана Ивановича. И тот с невиданной страстью прочитал:

      Вынь сердце, зри, как то страдает

      И как горит любовью кровь.

      Весь дух мой в скорби унывает,

      И смерть вещает мне любовь…

      И тут же с замиранием сердца обратил свой взор к Львову:

      – Тебе понравилось мое стихотворение?

      – Понравилось ли мне твое стихотворение – сие неважно, спроси у Марьи Алексеевны: понравилось ли ей?

      А что же я? Будто кто меня толкнул! Не испугавшись его грозного взора, я громко объявила, что оба стихотворения хороши. Лицо И.И. запылало, нос, кажется, сделался еще курносее, толстые губы выпятились, и он запустил пятерню в копну завитых волос. Я подошла к нему, чтобы ободрить, и тронула рукой, сказав: “Спасибо!”

      Что мною двигало? Желание насолить Львовиньке? Ведь он не послушал меня и твердо объявил мне, что едет в Тверь. С недобрым лицом он все ходил по комнате и повторял: “Вынь сердце, зри, как то страдает и как горит любовью кровь…” А сколько злой насмешки было в его чудном голосе! А потом, потом… Заиграла музыка, начались танцы, и он прошептал мне в ухо: “Я вижу, вас задевает его чувство гораздо более моего – так я оставлю вам его портрет! Чтоб вы всегда на него глядели!”

      Я обернулась, хотела спросить, что сие означает, однако была очередь танцевать