Фрида. Аннабель Эббс

обняла сына, вдыхая запах распускающихся почек и мыла. Глядя в темноту, она задумалась, каково это – быть хозяйкой салона в Мюнхене. Гул голосов, смех, толкотня, звон бокалов. Фруктовый пунш в хрустальных чашах, яркие лампы, горящие допоздна. И она сама, одетая в ослепительные шелка, с алыми маками в волосах, в самой гуще оживленных дебатов о будущем литературы. По позвоночнику пробежала дрожь.

      Наутро после отъезда Нуш Фрида распахнула все двери и окна, как можно шире раздвинула шторы и подперла двери стопками книг. Комнаты залило светом, ворвавшийся в дом холодный апрельский воздух сдул с вешалки шляпы и разбросал по коридору бумаги Эрнеста. Когда Эльза спросила, что она делает, Фрида ответила:

      – Хочу почувствовать в доме весну. Я уже забыла это ощущение.

      – Но все же испачкается! – запротестовала Эльза.

      Фрида ответила, догоняя улетевший лист бумаги:

      – А ты не говори папе!

      Глава 3

      Монти

      – Mutti, кто такие гунны? – шепотом спросил Монти.

      Он не хотел, чтобы его услышали посторонние. Вокруг за столиками сидели дамы и джентльмены, а по залу кафе «Микадо» бегали туда-сюда официанты с пирожными, чаем и кофе на подносах.

      – Что, любовь моя?

      Мама оторвалась от книги. После отъезда тети Нуш неделю назад она много читала.

      – Гунны. Это как монахи?

      Монти взял очередной скон и начал выбирать из вазочки с клубничным вареньем ягоды и аккуратно выкладывать на булочку.

      – Гунны – древнее воинственное племя. Свирепое и уродливое.

      – А Барби назвали в честь варваров?

      Он выстроил ягоды по кругу и потянулся за сливками.

      – Барби – сокращение от имени Барбара, и оно не имеет ничего общего с варварами. Тебя что, дразнили в школе?

      Монти задумчиво покачал головой. Он не хотел говорить маме, что старшие мальчишки обзывали его гунном и толкались, а потом отобрали ранец и подбросили так высоко, что тот открылся и книжки с тетрадками падали с неба, как листья с деревьев.

      – Ты должен гордиться тем, что наполовину немец. Мы подарили человечеству великих мыслителей, к примеру этого.

      Она указала на обложку книги. Это была история о человеке по имени Заратустра. Книга без картинок выглядела совсем неинтересной.

      – Почему на нас так смотрят, когда мы говорим по-немецки?

      – Понимаешь, сынок, – мама отложила книгу и налила себе еще чашку кофе из серебряного кофейника с крутящейся крышкой, – Германия стремится стать империей, а англичане привыкли, что империя – только у них. Они думают, что мы, немцы, становимся слишком сильными и могущественными. Англичане любят только себя.

      Она бросила в кофе кусочек сахара и медленно размешала. Монти жевал и хмурился, пытаясь разобраться в маминых словах.

      – Поэтому у тебя нет друзей?

      Монти хотелось, чтобы она рассмеялась. Ему нравилось, когда мама смеется так сильно, что заколотые кудри вырываются на волю, а в зеленых глазах вспыхивают золотистые огоньки.