Двое в декабре. Юрий Казаков

теребила платок, пальцы ее дрожали, лица не было видно.

      – Потому что вы решили: раз я пришла, так чего же со мной стесняться!

      Николай крепко поскреб в затылке и ничего не сказал.

      – Что это вы ругались вчера? – спросила Соня после долгого молчания.

      – Так… – Николай нахмурился. – У меня с ним свои счеты. Он, гад, Зойку у меня отбил, женился. Видала вчера невесту? Гулял я с ней…

      – Вас, наверное, многие девушки любят, – сказала Соня.

      – А! – Николай сморщился, как от кислого, и опять положил голову ей на колени. – Знаю я ихнюю любовь!

      – Зачем вы так, Коля? – быстро сказала Соня. – Нужно верить людям! Вы посмотрите, какие чудесные у нас люди!

      Николай поднял голову и сплюнул.

      – Вы не верите? – упавшим голосом спросила Соня.

      – В чего это?

      – В чистоту человека.

      Николай засмеялся.

      – Ох, и любят же бабы воду мутить! Чистота… – Он поворочался, зевнул и закрыл глаза.

      От его большой ленивой фигуры, крепкой шеи, неподвижного, жесткого в наступающих сумерках, красивого лица веяло чугунной силой.

      Соня дрожащей рукой стала перебирать волосы Николая, жадно глядела на него, все еще стыдясь и краснея.

      – Коля!.. Вы ведь хороший, я знаю, у вас душа хорошая, – сказала она еле слышно.

      – Обожди! – Он поднял голову и прислушался. Потом сел, опираясь рукой о ее колени.

      По дороге, тихо разговаривая, шли двое.

      – Эй! – крикнул Николай.

      – Зачем вы, Коля?! – шепнула Соня, пряча лицо.

      Шедшие остановились.

      – Куда это? – опять крикнул Николай.

      – На гулянку. А кто это? Никак Николай!

      – Он самый. Где гулянка-то?

      – В Сосновке.

      На дороге закурили и, посвечивая огоньками, пошли дальше. Николай посмотрел им вслед.

      – Погодите! – крикнул он вдруг. – И я с вами!

      Он торопливо встал, встряхнул пиджак, накинул на плечи. Потом, кашлянув, протянул руку Соне.

      – Ну, пока! Еще когда повидаемся… – Отвернулся и, придерживая пиджак, рысцой стал догонять тех, на дороге.

      Совсем стемнело. Сбоку вылупился тонкий месяц, от реки по лугам пополз прозрачный туман. Звуки умирали, один раз только за ригой что-то пробежало: «топ-топ-топ»…

      Соня сидела, привалясь спиной к стене, подняв кверху лицо. Ее трясло. Она стягивала рукой ворот у горла, думала, полегчает, но не легчало. Она пробовала заплакать, но звук, вырвавшийся из груди, был так низок и страшен, что она испугалась, сидела окаменев.

      Наконец она встала, держась за стену, постояла немного и пошла домой. Едва отошла она от реки, стало сухо и тепло. Опять шла она мягкой дорогой, но теперь ей светили звезды. Нежно пахло сеном и придорожной пылью. От сияния Млечного Пути тьмы полной не было, по сторонам виднелись то стога сена, то копешки льна, то светлело неубранное поле ржи.

      – У-у! – сказала Соня все тем же низким, страшным звуком. – У-у!..

      Больше она не могла ничего сказать и ни о чем подумать. Опять спустилась она в сырой ложок, поднялась наверх. Трактор,