Человек отменяется. Александр Потемкин

освободить себя от ограничений в страстях, в желаниях и помыслах, пусть даже самых низменных и жутких. Приходится объявить войну так называемой традиционной «человечности». Отныне мой манифест – «Свобода не обремененного законами разума».

      Эта вот история с Новым Орлеаном? В чем она прежде всего меня убедила? Что она весьма ярко высветила? Чем изумила меня, почему толкнула к действию? Очень тонок слой человечности в человеке. Да! Всего несколько часов отделяло горожан от до и после Катрины, но как изменилось их сознание? Словно ветры и волны Атлантики сорвали маску цивильности с их физиономий, потребовав немедленного проявления животного. Всего самого разнузданного! Насиловать, отнимать, не признавать достоинства другого, жрать, пить, гадить, красть – инстинкты эти проснулись в момент с невиданной силой. Но почему так резко? И не где-нибудь, а в богатейшей стране мира? Да потому, господа, что эти пороки целую вечность привлекают людей. Такова их программа. Это только кажется, что приступ свирепости в их разуме произошел в результате удара стихии. Нет! Сама природа человека такова. И совершенно нет необходимости ее идеализировать, как это делают политики и гуманисты. Тьфу! Ведь эти варварские страсти не утихают, они беззастенчиво продолжают бросать вызов современному миру. Ах, как это здорово – пинать людскую гордость! Растаптывать стереотипы самоуважения! Издеваться над личностью! Да! Милейшее занятие! Поэтому и мне медлить с этим никак нельзя. Тут я даже вспыхнул: «Надо торопиться с вмешательством в унылый муравейник жизни, чтобы большинство двуногих ахнуло от нового взрыва жестокости, а меньшинство пришло в восторг! Без насилия гармония не наступит. Вот тут-то я и нужен. В современных условиях это наиважнейшая задача. Как хочется увидеть миг человеческого совершенства! Засвидетельствовать в анналах истории трансформацию собственного разума. И тогда Тверская, смоченная дождем, или Москва-река при свете неоновых ламп разверзнется до самого центра земли, а в душе каждого из нас поселится солнце, казалось, отдаленное на миллиарды километров. Именно в это замечательное время по настоящему влюбится сердце …»

      – А, Перегудов? – я увидел знакомое лицо. – Подойди поближе, хочу шепнуть тебе пару слов. – Дай десять тысяч зеленых шеф-повару, скажи, что через полчаса он получит специальный заказ на шесть блюд. Я сам распишу меню. Чтобы никаких вопросов не задавал. Доставь в кабинет метрдотеля электрический столовый нож, капли в нос, десяток полотенец, лейкопластырь, скотч, десять тысяч долларов, а у двери усади врача скорой помощи со служебным чемоданом.

      – Капли в нос? – исподлобья посмотрел на меня Перегудов.

      – У моего собеседника постоянный насморк.

      – Понял, – тушуясь, кивнул он.

      – Твоя лаконичность производит приятное впечатление. Собираюсь премировать тебя, – и не когда-нибудь, а сегодня же вечером. Вся команда получит премии. Ступай! – А сам бросил: – А, и ты тут, курочка?

      Ко мне подошла светская дама, – участница всех столичных