Кладоискатель и сокровище ас-Сабаха. Юрий Гаврюченков

Валера молчал, ждал ответа. Афанасьев тоже молчал, ответить сразу такому человеку было несолидно. «Oderint, dum metuant»[3], как говорили в Древнем Риме. Удивляясь внезапному нахальству наших дебилов-торпед, я взял свою пиалу, присел на складной стульчик и незаметно поправил под одеждой ТТ.

      – А ты не бойся, всё будет по чесноку, – отрезал Петрович, выдержав паузу, как будто очень тщательно обдумывал ответ. – Дело сделаем – и каждый своё получит.

      Я отхлебнул кофе и увидел на лице Валеры странное зачарованное выражение. Он алчно уставился на золото, раскиданное по столу. На секунду мне показалось, что его взгляд прикован к кинжалу Хасана ас-Сабаха, но потом Валера моргнул и отвёл глаза.

      – Рабочих покормили? – спросил Афанасьев.

      – Сейчас накормим, – Валера снова стал прежним исполнительным охранником.

      – Ну иди тогда, – скупо напутствовал его Петрович и вернулся к прежнему занятию.

      Валера напоследок окинул взглядом стол, зыркнул на меня, нацепил свои дурацкие очки и покинул палатку.

      Афанасьев молча чистил пластину.

      – Не нравится мне всё это, – сказал я.

      Петрович помахивал кисточкой: ших-ших-ших-ших. Нагрудник давно был чистый. Афанасьев думал. Наконец он сдул несуществующую пыль и соизволил повернуться ко мне.

      – Распустились, – резюмировал он. – Нам ухо надо держать востро. Дай-ка чашку.

      Я протянул пиалу. Петрович рассеянно глотнул свой чифир, даже не озаботившись совершить обязательный ритуал подъёма нифелей и прочие заварочные премудрости. Было видно, что он озадачен и даже слегка напуган. Исходящая от Валеры угроза проморозила даже задубевшую шкуру Петровича.

      – Пистолет с собой? – спросил он.

      Я кивнул.

      – Приглядывать надо за ними. Особенно за этим, – Петрович указал на вход, где только что скрылся Валера. – Странный он какой-то сегодня. Не нравятся мне его глазки. Золото что ли в башку ударило?

      От отвернул край салфетки, прикрывавшей, как я думал, поднос со шпателями. Под салфеткой лежал пистолет. Афанасьев взял его, встал и засунул под рубашку.

      – Пойду коня привяжу, – успокоил меня Петрович. – Побудь тут.

      Я снова кивнул в знак согласия. Золото всегда было сильным искушением, а иногда чересчур сильным, чтобы удержаться от опрометчивых поступков, особенно для дебилов, никогда настоящего богатства не видевших. «Не искушай ближнего своего», как сказано в одной очень умной книге. Интересно, читали ли её наши торпеды, а если читали, то что из неё вынесли?

      У входа Василий Петрович обернулся.

      – И ещё, – сказал он. – По-настоящему ценными здесь являются только эти предметы…

      – Вещи ас-Сабаха, я понял.

      – Если что, – Афанасьев махнул рукой, – спасай их в первую очередь.

      – Будет сделано, – заверил я.

      – А насчёт осмеянного пророка ты хорошо сказал. Бедный ас-Сабах… – Петрович почему-то грустно вздохнул и вышел.

      Я

3

Пусть ненавидят, лишь бы боялись (лат.).