Головастик из инкубатора. Олег Сукаченко

нянечка от всей души мутузит меня ссаными тряпками, чтобы я впредь не нагружал ее лишней работой. А может она, напротив, жалела всех нас, украдкой смахивая слезу во время кормления из бутылочки? Кто знает, что нам довелось пережить и с кем встретиться в первые годы нашей жизни? Это могли быть как очень добрые, так и не до конца еще определившиеся с нравственными предпочтениями люди…

      А вообще все это чрезвычайно скверно, конечно! Никто не вспомнит моего первого, осознанно произнесенного слова. Каким оно было? «Ньяня»? «Медьсися»? «Дем ебенка»? Может, я и говорить-то научился только спустя несколько лет после рождения, что среди детдомовских случается сплошь и рядом. Некому ведь было тогда заниматься с нами, обучать и развивать маленьких отказников.

      Никого не обрадовал и мой первый, нетвердый шаг навстречу своему будущему. Да и когда он случился, этот шаг, при таком «заботливом уходе»? Сдается мне, что и ходить нас толком не учили. По крайней мере, до тех пор, пока не перевели из Дома ребенка в Детский дом. Скорее всего, мы так все эти первые два года своей жизни и пролежали в железных кроватках, что-то обиженно лепеча о превратностях судьбы-злодейки.

      Не исключаю, кстати, что я и на улице не был ни разу лет до двух. Нет, и в самом деле, разве стала бы дежурная медсестра выносить всю нашу бестолково вопящую ораву на воздух? Делать ей больше нечего! Да и какой медсестре это было под силу? Попробуйте-ка вытащить всех отказников, а это 10–20 или сколько нас там лежало в отдельно взятом Доме ребенка, ползунков? Целый день ей пришлось бы заниматься только этим. Наверное, она просто клала свертки и кулечки с нами на подоконник, открывала окно, и мы таким образом «гуляли». А может быть, даже и этого не было…

      Ну, что еще сказать? Домашние дети в определенном возрасте, обычно это происходит в 3–5 лет, начинают мучить родителей всякими дурацкими расспросами по поводу своего появления на свет. Дескать, «Мама-папа, а ну-ка признавайтесь, как я у вас нарисовался?». Ну и те, разумеется, поначалу смущенно скармливают малышу уже привычные всем небылицы, типа: «Тебя, душенька, нам аист принес!» или «Мы тебя, лапушка, в капусте нашли!». А потом, конечно, признаются, что появился малыш из маминого живота. Но как ты объяснишь все это отказнику, который и матери-то своей никогда не знал?

      Возможно, я тоже что-то такое спрашивал у воспитательниц, однако могу себе вообразить, как тяжело им было ответить на этот вопрос, ведь будучи брошенным с самого рождения, я и понятия не имел, кто такая мама. Понятно, что в конце концов, мне все популярно объяснили, но так или иначе, представить себе маму я все равно никак не мог. В моем сознании мелькали десятки образов и все они были слишком сказочными, чтобы быть похожими на правду.

      Однажды, какая-то не в меру любопытная воспитательница спросила у меня: «Олег, ты скучаешь по маме?». На что я ей честно ответил: «Нет». Помню, она очень сильно удивилась, хотя ничего странного в этом, если разобраться, не было – как я могу скучать по человеку, которого ни разу в жизни не видел?..

      Я