Головастик из инкубатора. Олег Сукаченко

В случае же с детдомовским карапузом ничего подобного не происходит, ведь мамы у него попросту нет. И тогда он сам начинает раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь таким образом хоть как-то себя успокоить. Лично я не помню, чтобы я качался в кровати – наверное, подобные странности в поведении закончились у меня еще в детском доме, но некоторые сироты «грешат» этим и в более старшем возрасте.

      Правда, у меня была другая, не менее скверная привычка. Я, подобно медвежонку, залегающему в зимнюю спячку, отходя ко сну, зачем-то сосал лапу. Слава богу, не чужую, а свою. Помню, засуну большой палец – не ноги, разумеется – вместе с наволочкой в рот и сосу, как соску! Видно, у меня ее рано отобрали, вот я и стал тащить в рот, что ни попадя. Чего только воспитательницы не делали, чтобы отучить меня от этого дурацкого пристрастия – и зеленкой палец мазали, и отрезать его грозились – ничего не помогало! А потом вдруг как-то само собой отпустило. Поумнел, наверное.

      На следующий день выяснилось, что у нас есть еще более серьезная проблема, нежели сосунки, типа меня, или качающиеся в кроватях «маятники». Мы почувствовали ее по характерному запаху жуткой вони, доносящемуся из самого глухого угла спальни. Там, в собственной моче, уже плавал маленький зассанец Петька Рыданов. И ведь не плохой был парень: огненно-рыжий от природы, страшно застенчивый и конопатый, он был явно не из тех, кто стал бы убивать своего дедушку лопатой. Но его постоянное стремление устроить маленькое наводнение в собственной кровати надолго отравило нам всякую радость от встречи нового дня. Попробуйте-ка получить удовольствие, когда вам каждое утро приходится вдыхать такие миазмы, будто кто-то пихает ватку с нашатырем прямо под нос!

      Как только разъяренная Раиса Борисовна бедного Петьку от ссанья не отваживала: и мокрыми простынями его била, и ужина перед сном лишала, и на одной клеенке без матраса спать на железной сетке оставляла! Ничего не помогало – Рыданов продолжал каждый день распространять по палате чудовищное зловоние. «Ну, что мне с тобой делать, бессовестная скотина?! Когда ты уже, наконец, утонешь в своей моче, рыжий черт?!» – в отчаянии всплескивала толстыми руками Раиса Борисовна. – В отдельную же палату тебя, зассыху такую, не положишь! Да и нет у меня отдельной палаты!».

      Рыданов портил матрасы и простыни с такой удивительной периодичностью, что даже у меня закралось подозрение: а не издевается ли он над всеми над нами?! «Может быть даже – думал я, – он получает удовольствие от того, что мы задыхаемся по утрам?!». Однажды я подошел к нему и как можно более доверительным тоном спросил: «Слушай, Петя, а почему бы тебе и вправду не перестать ссаться по ночам? Ведь это же так просто – прекратить гадить под себя! Ты что, не можешь сдержаться что ли?». «Не могу», – с невыразимой печалью в голосе отвечал мне Петька. – «Знаешь, сколько раз я давал себе обещание не делать этого? Пытался даже не спать по ночам. Но как только засну – мне сразу снится унитаз, да так явственно, что я не могу в него не сходить!».

      «Ну,