Insomnia, или Поиски Механической Вороны. Марина Клингенберг

быть обнаруженным, исчезнет. Но нет, он по-прежнему стоял на том же месте и, похоже, совсем не собирался убегать или исчезать. Убедившись в этом, я толкнула прикрытую раму и, соблюдая осторожность – совсем не хотелось повторения дневного номера, – высунулась на улицу. Ветер дул в лицо и царапал щеки чем-то непонятным – не то снегом, не то мелким градом.

      Все-таки в глубине души опасаясь того, что я могу увидеть, я сначала направила фонарь далеко вперед, включила его, и только потом заскользила ярким лучом по дороге. Луч света пронесся по тому месту, где стоял неизвестный, и на мгновение выхватил из темноты что-то совершенно непонятное. Я высунулась еще больше, чтобы ветви деревьев не так сильно заслоняли обзор, и направила свет прямо на призрака. Мое сердце дрогнуло и остановилось.

      На тротуаре стоял Муфлон. Он повел своей страшной головой, увенчанной большими выгнутыми рогами, и ЗАВОПИЛ.

      Вопль отдавался в моем сознании многочасовым ночным кошмаром. В Пустоши было мрачно, как никогда, а где-то вдали маячил человек в белых одеждах.

      Глава VII: Злосчастные записи, история о Лебеде и наблюдение за системой

      – Ты ужасно выглядишь, – сказал Мефистофель. В его голосе не слышалось беспокойства или сочувствия. Одно ехидство – и все. Как всегда.

      Вид у меня и впрямь был не самый лучший. За последние двое суток я спала всего несколько часов. Свободного времени было хоть отбавляй, но я никак не могла провалиться в сон. Стоило на минуту прикрыть глаза, и меня одолевала странная дрожь, смахивающая на озноб – только не тела, а души. В ушах постоянно звенело. Страх путал все мысли в голове. Что и говорить, состояние было отвратительное.

      После долгой бессонницы мне стало казаться, что на самом деле я просто сплю, и мне снится сон, в котором меня преследуют кошмары – Муфлон, Мефистофель и человек в белых одеждах. Но я не лелеяла надежу на то, что в один прекрасный момент проснусь, и все станет хорошо. Мефистофель, когда рассказывал историю о клетке, был прав. То, что произошло, нельзя изменить, где бы это ни происходило… В реальности, на страницах книги или в чьем-нибудь сне.

      С этим ощущением ко мне пришла паника. Я в полной мере осознала, что перестала быть отрешенным от всего человеком, и теперь вообще сомневалась, была ли у меня когда-нибудь настоящая апатия. Поэтому я обрадовалась приходу Мефистофеля, невзирая на то, что последнее наше расставание было очень болезненным – в прямом смысле этого слова.

      – Муфлон, – сказала я.

      Призрак на тротуаре продолжал то стоять по нескольку часов под окном, то исчезать. Я больше не светила фонарем и в окно выглядывала с большой опаской, порой задыхаясь от подступающих слез. Такого со мной давно не бывало. Хотелось забиться в угол. Да куда угодно, только бы подальше от Вопля и его источника.

      Самое любопытное заключалось в том, что Мефистофель явно встревожился – непонятно только, моим состоянием или фактом присутствия поблизости Муфлона.

      – Плохо дело! – скривился он. – Надоели! Проходу не дают.