Колкая малина. Книга третья. Валерий Горелов

/title>

      Рама облупилась, но дожила до весны,

      На стёклах кружева от мелких ручейков,

      На подоконнике в кастрюльке,

                             пережившей две войны,

      Герань в себя приходит от зимних холодов.

      Стекло не протирайте тёплою ладошкой:

      Оно ещё замутится сильней.

      Черничное варенье с жареной картошкой —

      Ничего не будет этого вкусней.

      На железных ходиках обломилась стрелка,

      А на стенке штукатурка осыпалась давно.

      Тут каждый день – из прошлого ступенька,

      Это как немое чёрно-белое кино.

      Девочка-подросток сидела у окошка,

      На ней платьице из синего сатина.

      Под ножницы пошла мамина одёжка,

      И она сегодня как Мария Магдалина.

      Она и есть небесный свет в окне,

      К ней лучики тепла, улыбаясь, просятся.

      И кто-то написал погнутой стрелкой на стекле,

      «Ты будешь наших судеб Мироносица».

      А сломанная стрелка не остановит времена,

      И сгниют лагпункты пересылок.

      Только сберегите посевные семена

      И отыщите место для собственных могилок.

      Оконце

      Луна не обернётся обратной стороной

      Под музыку весеннего дождя,

      Которая, как реквием, звучит за упокой

      Любви, которая изменчива и зла.

      С яблонь белый свет осыпался досрочно,

      И никто не знает, чья это вина.

      Спешка и терпение порочно,

      Когда решается не только за себя.

      Если кто-то и уходит, не прощаясь,

      То это те, кого мы сами оттолкнули.

      Когда не можем жить, не разгоняясь,

      То не заметим, что на Веру посягнули.

      Руки разделённые в два раза холоднее,

      И жизнь тебе на всё не даст ответа.

      Веру не теряйте, она чище и мудрее,

      И может обойтись без педсовета.

      И Вера не бывает без надежды,

      Ведь на Земле все океаны зажаты в берега,

      И даже самые последние невежды

      Свои пытаются заштопать паруса.

      Вдохните облако и выдохните Солнце,

      Никто не знает свой последний час.

      Возможно, жизнь – лишь узкое оконце,

      Потому любите как в последний раз.

      Она одна

      В небе гонялись звезда за звездой,

      А в море волна догоняла волну,

      И только мы всегда вразнобой:

      Я – в высоту, а ты – в ширину.

      Мне очень не хотелось торопиться,

      И лучше было опоздать на самолёт.

      Я даже не сумела по-людски проститься,

      А самолёт уже назад не повернёт.

      Ума хватило только для намёка,

      И теперь душа ревёт и голодает.

      Она, как белая голубка, воркует одиноко

      И ничего вокруг себя не замечает.

      Я сама себе кружева наплету

      Исключительно белого цвета,

      Подвенечное платье себе закажу

      И уеду в таком виде на край света.

      Там, где Южный Крест в темноте блестит,

      Там мне будет легче себя уговорить.

      Пусть кто-нибудь другой всё за меня решит

      И сможет белую голубку с ладони накормить.

      Но только для души нет края света,

      Как нет у неё начала и конца,

      И не придумали ещё разумного ответа,

      Что значит подменить любовь,

                            когда она одна?

      Напишу

      Ночами тайно гуси пролетели,

      Впитался снег в дорогу из песка,

      В болотах очертанья засинели,

      На севера опять пришла весна.

      Самый первый одуванчик в овраге зажелтел,

      Глина в огороде запеклась бронёй.

      Я, похоже, много не успел,

      Но настало время говорить с собой.

      Толь на крыше за зиму скукожилась,

      Кривой и ржавый гвоздь головой склонился.

      От того и сердце растревожилось,

      Что на краю земли я голытьбой родился.

      Фиолетовые брызги петушков,

      В кочке трясогузка на гнездо садится.

      Здесь я просыпался от