Тень Голема. Анатолий Леонов

как растревоженный улей, раздались возгласы:

      – Еретик… богохульник!

      – Заточить в острог… лишить сана!

      – На костер его!

      Терпеливо дождавшись тишины, Иона обратил свой взор на другого правщика, стоявшего на коленях за спиной Дионисия.

      – А ты, старец Арсений, что скажешь?

      – А что сказать? – скривил старец в усмешке в кровь разбитые губы. – Не мы взвалили на себя это бремя! Мы лишь несли его! Царь Михаил Федорович, ведая благочестие и ученость архимандрита Дионисия, поручил ему исправить требник! На то у нас и грамота от него имеется!

      – Ты об этом? – Иона поднял лежащий на столе столбец. –  Царская грамота, – добавил он небрежно, – это не отпущение будущих грехов, а только оценка прошлых заслуг! Собор считает правку требника злоумышленной ересью, которую следует искоренять самым решительным образом.

      Иереи, собравшиеся в престольной, дружно загудели, одобрительно кивая головами и оглаживая окладистые бороды. Стало очевидно, что для себя они уже все решили еще до суда.

      – Владыко, – развел руками старец Арсений, метнув на собравшихся взгляд, полный пренебрежения, – о возводящих на нас неправду смею сказать, что не знают они ни православия, ни кривославия. Как школяры неразумные, проходят Священное Писание по буквам и не стремятся понимать их смысл!

      Старец не успел даже договорить, как патриаршие палаты в очередной раз потрясли вопли горящих праведным гневом служителей Божьих. Возмущению духовных пастырей не было предела. Они кричали, топали ногами, яростно плевали в сторону еретиков и даже порывались прямо с места достать наглецов архиерейскими жезлами! Однако на все душевные переживания и пылкие проявления излишней горячности духовных особ митрополит Иона не обратил ровным счетом никакого внимания. Бесстрастно взирая вокруг себя водянистыми старческими глазами, он спокойно дождался тишины и томным голосом старого банщика спросил у третьего обвиняемого:

      – Ну а ты, отец Иоанн, не желаешь исповедоваться в грехах перед церковным Собором?

      Отец Иоанн отрицательно покачал головой:

      – Владыко! Грешен – каюсь, но ереси нет в моем синодике!

      – Так, может, исповедуешься в грехах своих товарищей? Приму как покаяние!

      Священник язвительно улыбнулся.

      – Полагаю, исповедь в чужих грехах называют доносом?

      Митрополит поморщился и вяло погрозил священнику пальцем.

      – Не дерзи. Есть что добавить?

      – Есть, Владыко! Просьба! В сенях сидят два монаха Троице-Сергиевой лавры. Отец Феона и отец Афанасий. Расспросите их, они подтвердят, что все нападки – это наветы врагов наших.

      К удивлению собравшихся, митрополит в очередной раз проявил головокружительную снисходительность к обвиняемым, чем вызвал неприкрытый зубовный скрежет у некоторых членов Собора. Впрочем, опасались они напрасно.

      – Спросим, коли настаиваешь! – лениво произнес Иона и, сделав рукой разрешительный жест, глубоко откинулся в кресле,