Почти родные. Слава Доронина

рядом с ним ни на минуту. Если только за тем, чтобы проткнуть бывшему ногу каблуком. Как Яр мог?..

      – Да постой же ты, мы аудиторию свою прошли, – дергает меня Вика за руку и направляет к нужной двери.

      Перед глазами расплывается мутное пятно вместо лица подруги. Я редко плачу, но сейчас тот самый случай, когда с удовольствием дала бы волю слезам. На ватных ногах захожу в аудиторию, сажусь за самую дальнюю парту и стараюсь сконцентрироваться на речи преподавателя, запретив Вике хоть что-либо произносить вслух о Ярославе. Однако он сам дает о себе знать. Пишет сообщение, предлагая встретиться после занятий. А потом еще одно.

      Смотрю на экран, пока тот не гаснет. Слушать оправдания, как получилось, что Яр теперь с Верой, я не хочу. Да и вообще ничего не хочу. Переношу вечернюю съемку на другой день и отключаю звук на телефоне, а сразу после занятий еду домой, скрестив на удачу пальцы, чтобы больше не пересечься с Гордеевым и его подружкой.

      Дома раздеваюсь догола и надеваю свою любимую пижаму. Что там Андрей говорил? Нужно бы заняться спортом? Ага, сейчас. Спускаюсь к холодильнику за мороженым, надеясь, что с Ковалёвым мы тоже не пересечемся. Но звезды сегодня явно не на моей стороне. Андрей сидит за столом и перебирает таблетки в аптечке отца. Выглядит бледным и измученным, словно весь день таскал мешки с цементом.

      – Кажется, кто-то переусердствовал с занятиями? – ехидничаю я. – Тебе бы без такого рьяного фанатизма относиться к спорту, глядишь, дольше проживешь. Если что, я желаю тебе много-много здоровья. Не хватало еще, чтобы потом по ночам ко мне приходил, – добавляю тише.

      Из-за внезапной встречи с Яром напрочь вылетело из головы, что я хотела поиздеваться над Ковалёвым. Может, в другой раз. Очевидно, что сегодня мы оба не в духе и не в настроении.

      – Переусердствовал, – соглашается Андрей. – И как назло, один массажист заболел, а другой отказался ехать в такую даль. – Он не язвит, зато сильно морщится и постанывает, держась рукой за ключицу.

      Вспоминаю, как приступами боли иногда мучается отец, и на мгновение становится даже жаль Ковалёва. Я подхожу к столу и забираю у него аптечку. Беру нужное лекарство и заодно массажное масло. Все равно день испорчен. Хуже быть не может.

      – Пойдем, сделаю тебе массаж. Боль совсем не уйдет, но станет немного полегче, – говорю на полном серьезе.

      Андрей задерживает на мне подозрительный взгляд.

      – Ты умеешь делать массаж? Или после него я сразу в травму поеду?

      Шумно вздыхаю и ленивым жестом показываю Ковалёву, чтобы шел за мной.

      – Умею, конечно. И вредить тебе нет желания, зато есть силы причинить кому-нибудь боль.

      – Не очень обнадеживающе звучит, – хмыкает Андрей.

      – Это будет не расслабляющий массаж, а точечный. Но облегчение ты потом получишь, – заверяю его. Слегка оборачиваюсь: – Идем.

      Заметив, что Ковалёв даже не сдвинулся с места и все так же сидит за столом,