Трактир на Пятницкой. Агония. Вариант «Омега». Николай Леонов

игроки, чуть ли не соприкасаясь лбами, обсуждали условия следующей партии.

      Сынок потянул Хана за рукав, кивнул на выход. Хан взглянул на маркера, оглянулся, сказал:

      – Куда подадимся, решим сначала, – и не договорил, в спину его толкнул здоровенный верзила, будто ребенка отвел в сторону.

      – Зачем тебе Леха-маленький? Он приболел, меня прислал.

      Хан поднял голову, взглянул на нависавшее над ним заплывшее лицо.

      – Я слыхал, Леха, что меня один человек ищет.

      – Какой человек?

      – Корней.

      – Не знаю такого. – Леха отодвинулся, оглядел Хана внимательно. – Как тебя кличут? Где слушок тебя нашел?

      – Был я у дяди на поруках, там встретил тезку твоего…

      – Заправляешь. – Леха улыбнулся, поскреб рыжую щетину, обнял Хана за плечи, повел в угол. – Как он там? Я лишь намедни узнал, что заболел тезка…

      – Он неделю как на курорт приехал, повязали его у барыги, за ним чисто, подержат и выгонят, – говорил Хан быстро. – Так он тебе велел передать.

      – Уважил, уважил, – рокотал Леха. – А ты как? Вчистую?

      – Если бы, – вздохнул Хан. – Под венец вели, червонец обламывался, соскочил…

      – По мокрому?

      – Никогда, – быстро ответил Хан. – Но не один, – указал взглядом на Сынка. – И как есть. – Он провел ладонями по карманам. – А тезка твой сказал, что его Корней искал…

      – То его, – перебил Леха. – Твоего имени никто не называл. Я тебя даже во сне не видел.

      – Раз мне тезка Корнея назвал, значит гожусь.

      – Что же ты хочешь?

      – Спрячь нас, скажи Корнею как есть, пусть решает.

      – Тебя можно, а этот к чему? – Леха покосился на Сынка, который своей фрачной парой выделялся среди порядком обшарпанной публики.

      – Это же Сынок, – сказал Хан.

      – Чей? – придуриваясь, спросил Леха; заметив, как скривился Хан, сказал: – Слыхал, слыхал: разговоров много. Тебя-то как кличут?

      – Хан, – ответил, а сам подумал: «Леха кличку Сынок явно слыхал, и держится парень нагло, будто в законе он абсолютно. Сынок? Сынок? – напрягал память Хан. – Почему же я его не знаю?»

      – Точно окрестили, на татарву смахиваешь. Ждите. – Леха хотел идти, но задержался. – Скажи своему Сынку, чтобы он с Барином в игру не ввязывался, останется в чем мать родила. – Он утробно хохотнул и неожиданно легким шагом направился к выходу.

      Сынок, прислонившись к колонне, видимо, собирался играть в карты с хорошо одетым мужчиной средних лет. Котелок и трость игрока держал какой-то пьянчужка, смотрел на Барина подобострастно и фальшивым голосом говорил:

      – Барин, вы же не в клубе, опомнитесь… Здесь же вас обчистят…

      – А мне не жаль мово второго мильёна… – сверкая золотыми коронками, говорил Барин и тасовал так, что о его профессии не догадался бы только слепой. Вокруг играющих собрались любопытные.

      – Опять связался, битому неймется, – говорил один.

      – Вчера пятьсот оставил.

      – Третьего дня тысячу…

      Сынок глядел на