500 лет назад – 3.2, или Постельничий. Дмитрий Свиридов

предложение государя перейти к нему с мастерами своими, на государево дело, Димитрий ожидаемо ответил согласием… Решено было, что пока он вернется к себе в Псков, и они продолжат гнать свои стрелы к князю в Ливонию, а псковское начальство обеспечит его еще порохом и людьми, о чем им будет особая грамота, и они (под его приглядом, чтобы так же хорошо сделано было) начнут делать эти стрелы уже и для Москвы, да срочно, потому как, похоже, нужны они будут вскорости…

      Отослав Димитрия, князь Василий еще раз переговорил с Еропкиным. Кроме совершенно логичного теперь окончательного решения брать все пороховые мельницы под казну (хоть и говорили и Димитрий, и мастера, что до такого оружия самому никак не додуматься, но мало ли) и усилении пригляда за ними, и еще кое-каких дельных советов, что успел получить он от своих стариков, надо было решать – соглашаться на предложение князя Ивана о войне в Ливонии, или нет. Увиденные своими глазами эти самые «огненные стрелы» позволяли теперь наглядно представлять, как должны пройти военные действия с учетом их использования, отряда князя и перекрытых ливонских дорог…

      А постельничий в тот раз заметил, что осунулся за эту седмицу государь, и тени под глазами больше стали, даже странно.

      3

      Причина такого изменения внешнего вида открылась ему на следующий день. Точнее, ближе к вечеру – за день он еще несколько раз был вызван к государю, с очередными пояснениями, но были они совсем мелкими и незначительными, а уже когда стемнело – за ним снова пришел рында и отвел его в царские рабочие покои. Там добавился особый столик для ливонских бумаг, но сейчас они были разложены на нем в порядке, по стопкам, как видно, князь Василий закончил их изучать. Сам он сидел за столом, на котором обычно стояли еда и напитки, и бездумно катал в руке серебряную чарочку. «Серебро – вспомнил постельничий слова старца – из всех известных сейчас металлов для посуды лучший, поскольку уничтожает тех мельчайших вредных животных, что в любой воде, кроме кипяченой, изначально живут и размножаются. Неплохо также золото, на меди, бронзе и олове не должно быть ржи и иной грязи, а свинец вообще для посуды недопустим…», но эти его мысли прервались вялым взмахом руки князя Василия, указавшей ему на скамью.

      –Садись, Ваня – со вздохом сказал он – помоги мне думу думать.

      Насторожившийся Еропкин (название государем по имени, даже вот так, без посторонних – было признаком того, что разговор будет… особый, да и просьба такая, что…) сел, и, уже сидя за столом (был он, надо сказать, совсем небольшим) ощутил запах вина. «Никак, выпил государь нынче? – понял он – а… что случилось?». Но вопрос этот он задавать не стал, лишь посмотрел на государя, взглядом показав, что он завсегда готов сопоспешествовать, и все такое…

      –Не понимаю я, Ваня – негромко и неспешно начал говорить государь – старец этот, если и верно – из будущих времен прислан… и за Русь у него душа болит, и от бед он нас всех оградить хочет, им предсказанных…

      Еропкин