Расстрельный список. Сергей Зверев

ж им пособил? – Коновод угрюмо и подозрительно обводил взором собравшихся. – Эх, предательская душонка затаилась где-то рядом… Ну, «министры», кто актив в степь выпустил?

      И он почему-то уперся глазами в меня.

      – Не я, – мне оставалось лишь усмехнуться.

      Заработал в ответ яростный взор. Потом Коновод начал толкать речь, торжественно, пафосно и зло:

      – Иуда за каждым углом. Может, и ты. А может, он на место мое прицелился и думает, как мне пулю в спину вогнать!

      Батько, в которого он ткнул пальцем, изумился искренне, но без опаски:

      – Ты чего это, директор?

      Но Коновод лишь махнул рукой и проскрипел:

      – Доверять могу только самому себе. Больше некому.

      – Ну, тогда и тебе не будут доверять, – вставил я свое слово, не намереваясь и дальше подыгрывать главарю. – А в наших делах доверие – главное.

      – Слишком уж ты образованный, как я погляжу, – протянул Коновод.

      – Скорее начитанный, – улыбнулся я. – Из учительской семьи.

      – Ну если образованный, вот и объясни, как же нас так опозорили принародно?

      – Виной всему анархия. Как у батьки Махно, – заявил я.

      Действительно, войско жило по своему разумению, командиров не шибко слушало, творило что хотело. Караульная служба в убитом состоянии. Квалифицированные диверсанты могли бы легко вырезать всех.

      – Ты Махно не трожь! – взвился Коновод. – У него порядок был! Да еще какой…

      Лицо его передернулось. Видимо, досталось ему на орехи в период службы у легендарного крестьянского вождя.

      Коновод тяжелый разговор прекращать не намеревался. Сыпать соль на раны себе и другим доставляло ему противоестественное удовольствие. Но это истязание прервал измотанный гонец. Рука его была перевязана наспех, на ней проступали пятна крови.

      – В Дмитровке войска ОГПУ! – крикнул он, держась за израненное предплечье. Он еле стоял на ногах, доскакал только на воле и упрямстве. – Наших всех перебили! Завтра здесь будут!

      Коновод вскочил, больше не обращая внимания на гонца, крикнул:

      – Поднимаем людей! Уходим!

      Где-то через пару часов вся ватага, кто пьяный, кто голодный и злой, а кто из-под теплого бабского бока, собралась в подобие колонны. Пешие и конные, вместе с обозом, наши бойцы потянулись по главной улице села.

      Тут начала собираться и вскипать людская толпа. До селян дошло, что их бросают. А на подходе Красная армия.

      – На кого ж нас, сирых, оставляете?! – послышались возбужденные крики.

      – Мужики пущай с нами идут! – кричал в ответ своим громовым голосом Батько. – А бабы – бегите!

      – Ты ж защищать обещал! – заголосила пышнотелая босая баба. Видимо, сорвалась она с работы по двору, потому что сжимала вилы, притом выглядело это угрожающе.

      Тут встрял Коновод, крикнув звонко и азартно, как в свои лучшие моменты вдохновения, когда он приковывал к себе внимание толпы своей энергией и убежденностью:

      – Так защищать всю Украину надо! А ты хочешь, чтобы тебя одну защищали?