Покой. Джин Вулф

вам лет? Я имею в виду, сколько было, когда случился инсульт.

      – Точно не знаю.

      – Девяносто?

      – Нет, не девяносто, не так много.

      – У вас еще есть собственные зубы?

      Я ощупываю их пальцами.

      – Почти все.

      – Какого цвета ваши волосы? – Доктор Ван Несс наклоняется вперед, бессознательно принимая позу прокурора на суде.

      – Я не знаю. Их почти не осталось.

      – Пальцы болят? Они шишковатые, опухшие, непослушные, воспаленные?

      – Нет.

      – И вы все еще время от времени испытываете сексуальное желание?

      – О да.

      – Тогда, я думаю, вам около шестидесяти, мистер Вир. То есть до инсульта осталось всего пятнадцать-двадцать лет – вас это беспокоит?

      – Нет. – До этого я стоял в дверях смотровой. Теперь отхожу в сторону и сажусь на стул; доктор Ван Несс следует за мной. – Доктор, левая сторона моего лица оцепенела – у меня такого выражения никогда раньше не было, а теперь оно не меняется. Левая нога постоянно кривая, как будто неправильно срослась после перелома, а левая рука не очень крепкая.

      – Головокружение бывает? Часто ли вы чувствуете рвотные позывы?

      – Нет.

      – У вас хороший аппетит?

      – Нет.

      – Вам больно передвигаться? Очень больно?

      – Только эмоционально – ну, знаете, из-за того, что я вижу.

      – Но не физически.

      – Нет.

      – Случился только один инсульт?

      – Думаю, да. Я проснулся в таком виде. На следующее утро после смерти Шерри Голд.

      – Мисс Голд? – Доктор едва заметно, как бы невзначай указывает подбородком в сторону разделяющей нас перегородки. Интересно, слушает ли меня девушка; надеюсь, что нет.

      – Да.

      – Но после этого ваше состояние не ухудшилось.

      – Нет.

      – Мистер Вир, вам необходима физическая активность. Выходите из дома, прогуливайтесь внутри него и беседуйте с людьми. Совершайте променад в несколько кварталов каждый день, если погода благоволит. Кажется, у вас большой сад?

      – Да.

      – Ну так поработайте в нем. Избавьтесь от сорняков и прочего.

      Именно этим я частенько и занимаюсь – избавляюсь от сорняков и прочего. «Прочее» обычно цветы, а то и овощи; еще я нередко обнаруживаю, что выдрал из земли сорняк, который был милее взлелеянной клумбы. Есть один, которого я не видел уже много лет, он рос между забором и переулком у бабушкиного дома – очень высокий сорняк с нежной прямой колонной зеленого стебля и горизонтальными веточками на одинаковом расстоянии друг от друга, изящными и тонкими; каждая была безупречна и несла пучок миниатюрных листьев, которые весело глядели на солнышко. Я иногда думал, что летом деревья такие тихие, поскольку испытывают подобие экстаза; именно зимой, когда, по словам биологов, природа спит, они на самом деле бодрствуют – ведь солнца нет, и они словно наркоманы без наркотика, которые спят тревожным сном и часто просыпаются, бродят по темным коридорам лесов в поисках солнца.

      И